Так, наверное, и сделаю. Правда, с алкоголем отношения мои пребывают на уровне шапочного знакомства, с закономерными последствиями. Притом, «приучаться» к нему я желанием не горю: немного, в должной ситуации, альбо в кофий и чай, для вкуса, я только за. Но пьянствовать желанием точно не горю, да и негоже это одарённому, молодому особенно. Ну, впрочем, есть средства народные, с опьянением бороться могущие, припомнил я. В общем, попробую, да посмотрим, как пойдёт.
Тем временем «сроки подошли», соответственно, мы с Добродумом спустились аж на этаж ниже, к аудиториуму, в данном конкретном случае — конференц-залу гостиного двора. Пред несколькими высокими двустворчатыми дверями было изрядно «посольно» и «секретарно», то бишь копошились оные послы пред дверями, демонстрировали служителям бумаги, да и проходили в залу.
Собственно, так же поступил и Добродум: продемонстрировал служителю верительные грамоты, даже не передавая, на что тот поклонился и зашуршал в своих бумагах. После чего леший погрузил оные грамоты в недра моего саквояжа, снисходительно кивнул моей персоне и скрылся в аудиториуме.
Я, пожелав ему мысленно всяческого, в первую очередь — лютого, облома с сегодняшним возвращением в Вильно, отошел в сторонку. Благо, в преддверье аудиториума были даже банкетки для ожидающих, коими я, впрочем, не воспользовался, встав и подпирая барельеф в виде дорической колонны.
Посольская братия продолжала свои подпрыгивания и копошения, а я, от нечего делать, мысленно проверил, что у меня и как, не менее мысленно наткнулся на «цербик», карманный эфирострел. И сие натыкание навело на меня на думы о «боевых одарённых», точнее боевого аспекта применения эфирного оперирования. Не ныне, так как сейчас одарённые более операторы техники и аккумуляторы, в одном флаконе. А ранее, в исторической перспективе.
И выходила, как я и ранее выводил, этакая картина, что одарённые заняли нишу средневекового рыцарства. Сиречь подготовленных бойцов, вес которых сводился к нескольким десяткам простых «милитантов». Более того, атакующий потенциал одарённого, пользующегося «сырым эфиром», довольно высок, а вот оборонительный как раз наоборот.
Ходили легенды о всяческих «тайных монастырях», в основном азиятского толка, выходцы из которых овладевали эфиром до таких степеней, то могли остановить на десятках метрах рой стрел и аж повернуть их против выпустивших.
Но, как по мнению авторов талмудов, так и по логике, сие было фантазиями: одну стрелу обученный одаренный теоретически мог остановить. Ну пусть две. А более — уже фантастика. Да и укрепление плоти эфирными проявлениями — вещь небезызвестная, от дубины поможет. А вот от острого меча, стрелы же, а тем паче пули — никак.
Пришедшие в голову «защитные поля» просто были неизвестны. Возможно, и вовсе невозможны. А возможно, не придуманы, хотя последнее я воспринимал как крайне маловероятное.
Но в итоге, в период «ранних Полисов», «боевой владеющий» был этакой одоспешеной тушей, даже не рыцарской, согласно воспоминаниям Олега, а просто башней, броневой, самоходной. Тут играл роль тот момент, что одарённому были подвластны и его доспехи, в смысле оперирования эфирной манифестацией. Окруженный стеной левитирующего колющего, режущего и дробящего оружия — реально жуткая картина, представил я себя на месте простого милитанта против этакой «мясорубки». И вот, казалось бы, на этаком простейшем, пусть и филигранном телекинезе, боёвка должна была и остановиться: ну а что, прекрасное КПД, устрашающе и эффективно.
Но тут поднимался вопрос противостояния одарённых. Вот выходят этакие две туши, окруженные воющим металлом… И тупо стоят друг напротив друга, тупя орудия убиения. Теоретически, вогнать стилет какой в сочленение или забрало возможно. Вот только доспех-то ковали не идиоты, да и, при нужде, одарённому глаза для ощущения всего вокруг (до тридцати метров или пятнадцати саженей) и не нужны. На этой мысли я себе сделал «закладочку» на тему изучить сей трюк, очень уж полезным он выходил. В общем, если бы эфирные манифестации ограничивались телекинезом, то стояли бы эти болваны бронированные друг против друга, оглашая округу звуками работающей кузни, до морковиного заговенья. Последняя фраза не всколыхнула в памяти никаких ассоциация, а обдумывание выдало такую картину, что данное заговенье есть следствие религиозного поста, в Мире Полисов неизвестного.