Не знаю, насколько она играла, но хоть с занятий я перестал выкатываться аки на колёсах. Впрочем, тут опять же, было скорее наставление, нежели тешенье плоти.
За всеми этими психологическими и амурными штудиями, остальные занятия выходили скорее отдыхом. Например, поездка с Добромирой на полигон милиции меня внутренне оставила равнодушным. Ну, бронированный танк на паровых турбинах, поучился управлять, пошевелил вооружением, убедился, что милитаты-одарённые не зря хлеб едят: аж голова заболела за всем следить и контролировать. Тяжелые метатели туда же: всех отличий от цербика только в калибре да боеприпасе. Несколько порадовал эфирный доспех, но не управлением — всё понятно, но для правильного управления нужна долгая практика. А вот требуху сего агрегата, на искусственных мышцах, я разглядывал с искренним интересом, запоминая. Были у меня планы на будущее, не слишком определённые, да и отдалённые. Но где примерное понимание структуры эфирного доспеха было бы не лишним.
Да и Добромира моё равнодушие оценила, одобрительно похмыкав на «сурьёзность», даже повинившись, что «мнила прихотью мальчишеской».
А к концу месяца, не без сожалений, но с пониманием (всё ж у Артемиды вся Управа, где она оказалась «штатным специалистом», а не я один) с наставницей я расстался. И, кто б сомневался, что змейский леший меня вызовет.
— Собирайтесь, Ормонд Володимирович, завтра отбываем, — выдал сей тип при моём явлении.
Впрочем, штудии даром не прошли, так что умудрился я одной мордой лица выразить, что я думаю о таких указаниях, лицах, оные отдающих, да и организации, где они подвизаются. Леший морду оценил, вздохнул притворно, но продолжил.
— Рим, на неделю али две, — выдал он, после чего проявил свою злонравность: — Вы удовлетворены, Ормонд Володимирович?
— Вполне, — с видом «что ж от вас, убогого, ещё ждать». — Дозволите готовиться начать?
— Готовьтесь, — махнул лапой леший. — В полночь у меня, — буркнул он.
Услышанное в закрываемой двери «ещё несноснее стал…» отозвалось музыкой в моём сердце. Заодно, утвердило меня в первоначальной идее, на кой я вообще Лешему сдался. Потому как вопрос был не праздный, а с наукой Артемиды выводы свои я подтвердил.
А вообще начал я анализировать своё бытие, да и ряд моментов мной услышанных, но проигнорированных. Бытиё в смысле пребывания в Управе, которое ранее рассматривал как этакую «вынужденную задержку перед Академией». Суть-то не поменялась, а вот небрежение этими двумя названными годами было если не преступно пред ликом своим, то близко к тому.
Итак, для начала, пошуршал среди коллег, повзирал на них взором мальчишеским, наивным и вообще лицедействовал всячески. А итогом стало понимание моей должности, злокозненным Добродумом вниманием обойденное. А именно, будучи товарищем главы Управы, сей тип был более администратором, нежели послом. Полис покидая редко, по важным делам. Ежели бы мои обязанности (как и Младена ранее) исчерпывались его сопровождением, то, не считая учёбы, от силы месяц в году я бы службу нёс.
Но в то, что злонравный леший подобный курорт мне на пару лет учинит, верилось слабо. В общем-то, и правильно не верилось: секретарь-помощник столь значительной персоны, сам был персоной важной и, помимо сопровождения Добродума в его блужданиях, моим полем деятельности намечались близлежащие (а возможно и не только), Полисы, в которые я буду волей Лешего направлен, будучи ВрИО его.
Не во всех делах, не в полной мере, но до поры так. Так что ждут меня, после обучения, дорога дальняя и путешествий тьма. Надеюсь, как курьера, а то, знаючи Добродума, сомнений в том, что могёт он мне весёлую жизнь сотворить, никаких и нет.
Но то вопрос бытия будущего, а вот его заявление о бриттских Полисах и прочей подобной островитянщине мне стоило обдумать с самого начала. Итак, ежели рассмотреть Мир на политической карте, казалось бы, ничего среди лоскутьев Полисов и не разглядеть. Оно, конечно, так, да не совсем. Потому как было в Мире три крупные… ну не то, чтобы силы, а скорее объединения. Причём разнотипных, нужно отметить.
Итак, мой родной Союз Полисов Гардарики — довольно аморфная конфедерация, спаянная этноязыковыми узами, да и с эллинскими полисами находящаяся в добрых (относительно, насколько сие возможно) отношениях. Как и с данами: торговцы-разбойники, невзирая на конфликты, в целом были культурно близки, часто роднились. Впрочем, в этом случае вопрос тоже не однозначный: например, Вильно более тяготел к грекам, на данов смотря с подозрением, а вот Новоград тот же — наоборот.