*ежели что, плетёный человек есть название клетки, сплетённой из ивовых прутьев. В форме этакой антропоморфной фигуры. Друиды туда пихали жертвы, предпочтительно человеческие, и сжигали нафиг, во славу Кенария конечно.
7. Кутёж в Вечном Граде
Проснулся я в Спором, часов в девять пополуночи, засунул нос в каюту Лешего и тот час же его втянул: сам к табакокурению, как занятию достойному и пользительному, относился я положительно. Но пока чисто умозрительно. А вот леший в каютушке торгового судна умудрился напустить столько дыма, что вешать можно было не только топор, но бригаду дровосеков, с лесопильней притом.
Ну а я, помимо завтрака, доставленного корабельным юнцом в каюту, занимался штудиями эфирными, обозревая окрестности и свою замечательную персону в потоках эфира. Занятие это меня до прилёта и развлекало.
Полюбоваться Вечным Городом с высоты полёта мне не довелось, хоть и хотелось. Устройство Спорого не предполагало обзорных отверстий, хотя, ближе ознакомившись с его нутром, да выспавшись, мог сказать я, что, например, полы прозрачные в «лепестках» грузового трюма, а точнее вместо них, вполне может тарель и в удачное пассажирское судно превратить. Но, это при нужде, да и мне не столь важно, так, игра ума.
Однако с причальной мачты Римом я полюбовался, хотя не сказать, что многое узрел: застройка Полиса была монументальной, и многие высокие здания перекрывали обзор на Рим в целом. Но впечатляет, факт.
Мобиль нас ждал, в комплекте не только с погонщиком, но и с неким полноватым дядькой в натуральной тоге, принявшим грамоты посольские и незвано в провожатые нам самоназначившимся. Впрочем, сопроводительные труды его заключались в том, что уместил зад он свой в мобиль, взирал на всё округ надменно, да и надулся, превратившись из полного дядьки в дядьку сферического, идеально-фигуристово.
Кстати, был любопытный момент, что насладившись зрелищем моей нагруженной аж двумя саквояжами персоны, Леший взял, да и наложил коварные клешни свои на саквояж с моими пожитками. Первый порыв высказать вороватому начальству мысли мудрые и поучительные свои сдулся под его взором злоехидным.
С другой стороны, рассуждал я, можно и повернуть взгляд так, что у меня злонравный Добродум в носильщиках значится. Так что приосанился я, да и плюнул (мысленно, а жаль) на начальство, на руку нечистое.
А сам Рим, видимый мной в окна мобилей, вызывал ощущения странные. Масса людей, одетых «исторично», в тоги на голое тело, но вот за телом они явно не слишком усердно следили, как мужчины, так и женщины. Да и мелькающие не столь редко люди в нарядах с «варварскими штанами» и о ужас, пиджаками да шляпами, оставляли ощущение маскарада.
Но сама архитектура была на загляденье: очевидные инсулы для не самых богатых обитателей полиса, да и просто ограда особняков были исполнены в стиле столь изощренном, что внешне казалось, что Акрополь — весь город. И позолота. Не сказать чтоб везде, но было её много. И, к слову, могу сказать, что смотрелось весьма приглядно, вот только не всегда уместно: перетянутая верёвка для сушки барахла (с оным барахлом), закреплённая на золотой лук Купидона с золотыми крылами выглядела редкостно неуместно.
Но экскурсией наша поездка не была, так что вскоре мы прибыли к совершенно монументальных объёмов гостиному двору на самой границе Акрополя. От виденных мной Полисов сам Акрополь отличался тем, что и так высотная (безусловно, для полисов) застройка сменялась чуть ли не небоскрёбами, зданиями этажей на двадцать, а то и тридцать.
Ну а наш сопровождающий, буркнув что-то там трудноуловимое, целенаправленно намылился в трапезную под открытым небом, прилегающую к гостиному двору, где ему тотчас, как я отметил, притаранили глиняную бутыль. Что ж, рассудил я, следуя с Добродумом за служкой, будем надеяться, что круглый тип хоть водой пойло разбавляет.
А вот с нумером вышло забавно: дюжина не комнат, а залов, с низенькой мебелью, присталой скорее для лежания, нежели иной позы, с бассейном, но одна на двоих.
— Вы, Ормонд Володимирович, — раззявил зев Добродум, — полагаетесь местными слугой моим. Соответственно, куда вас помещу — дело моё. Есть каморка специальная даже, — не поленился леший найти некий закуток, более мётлам подобающий, нежели мне. — Но я вам выделю уголок какой попригляднее, — злокозненно ухмыльнулся он.
— Бес с ним, могу и тут обитать. Стены разве только поломаю, чтоб вместиться, — ответствовал аскетичный я. — Что нам делать положено, Добродум Аполлонович, а уж если совсем точно, мне?
— Переоденьтесь, ежели желаете, в стенных шкафах простыни имеются, — злоехидно начало перечислять начальство. — Примите багаж свой, — впихнул он в меня саквояж. — И готовьтесь, сейчас нас отвезут либо в театр, либо в Колизей. Последнее скорее по срокам выходит, бои будут, — отметил он.