Медицинские карты, газетные статьи, все то дерьмо, которое моя семья собирала и прятала годами, чтобы никто не узнал, кто мы такие. Демоны в гребаном человеческом обличье.
Я до сих пор не мог поверить, что Беннетт нашла это чертово потайное отделение в библиотеке. Моя птичка была гребаной ищейкой, и я накажу ее за это своим членом позже, но сейчас мне нужно выяснить, что случилось с моей сестрой.
Я знаю, что не успокоюсь, пока ее убийца не окажется в шести футах под землей с оторванными конечностями, и хотя я думаю, что Беннетт лезет не в то дело со своей одержимостью моим отцом, я готов помочь ей и докопаться до сути этого гребаного кошмара.
Мои родители наконец-то уехали из дома. Я был рад, что отцу удалось убедить маму пойти на благотворительный вечер. ‘Сохраним лицо’, — сказал он. Он был гребаным затворником; я понятия не имел, почему он согласился пойти, но моя мать страдала. Она глотала таблетки от заката до рассвета, а потом еще и еще, так что тот факт, что она выбралась, вселял в меня надежду, что ситуация может улучшиться. Это было сомнительно после обнаружения тела ее убитой дочери, но, боже, я цеплялся за эту надежду.
Полагаю, тот факт, что Мэдлин Коррман вылезла на свет, повлиял на решение моего отца чаще показываться на глаза. Кто знает, зачем она вылезла из своей норы.
Возможно, ради финансовой выгоды. Чувствую, что очень скоро к нам придет какое-нибудь дерьмовое письмо с шантажом.
Открыв дверь в родительскую комнату, я почувствовал резкий запах дорогих духов матери. Комната была такой же безупречной, какой я ее помнил.
Я жил в том же доме, но никогда сюда не заходил. С тех пор, как был маленьким мальчиком. Ночные кошмары заставляли меня выбегать из своей комнаты в восточном крыле и сворачиваться калачиком под одеялом в объятиях матери.
Мне снилось, что стены что-то шепчут. Чертовски безумно, я знаю. Иногда он становился таким громким, что я затыкал уши подушкой и напевал одну из своих любимых песен, пока он не затихал. Но это никогда не проходило. Только когда я бежал к маминой кровати, она крепко обнимала меня, гладила по волосам и говорила, что это просто глупый кошмар.
Я больше не слышу шепота, мои кошмары теперь другого рода. Я — монстр под твоей кроватью. Я — демон, преследующий твои сны.
— Нам нужно проверить везде. — Беннетт лихорадочно роется в ящиках комода моих родителей.
— Что именно мы надеемся найти? Нам повезет больше, если мы отправимся в Сидар-Кросс и сообщим им, что если кто-то из них укрывает убийцу, они столкнутся со своими худшими страхами. Кто-то знает, кто это сделал.
Беннетт не прекращает рыться в вещах, словно полностью игнорирует то, что я сказал.
Я поворачиваюсь к ящикам в другом конце комнаты и начинаю перебирать их содержимое. Одежда, старые поздравительные открытки от отца к матери, еще больше гребаных таблеток, которые моя мать припрятала, вероятно, на черный день.
Вот тогда я это и заметил. Тонкий кусочек материала, торчащий из задней стенки ящика. Он настолько мал, что я почти не заметил его, но когда потянул его, то заметил, что он выходит из-за самого ящика.
Выдвинув ящик, я оторвал сзади то, что выглядело как белое платье.
Когда материал медленно выскользнул из темноты задней стенки ящика, я услышал вздох позади себя, Беннетт в мгновение ока оказалась рядом со мной.
— Это… это платье Милли… то, которое она надевала на Хэллоуин.
Я не понял ее слов, но платье было белым, украшенным крошечными голубыми цветами. Я сразу узнал в нем одно из любимых платьев Элеоноры. Она надевала его так много раз, это был подарок моего отца на ее день рождения… и оно было покрыто темно-красной кровью. Старой кровью.
Следы от порезов испортили ткань, грязь окрасила белую ткань вместе с кровью.
Сердце бешено колотилось в груди. Мои легкие сдавило. Сильное жжение образовалось глубоко в моем животе. Чистая, неподдельная ярость. Какого хрена платье Элеоноры было спрятано в дальнем углу комода моих родителей?
— Он сделал это, не так ли? — Беннетт начала тяжело дышать, словно у нее началась гипервентиляция. Она попятилась от ящика.
— Успокойся, нам нужно выяснить, как, черт возьми, это сюда попало.
Внезапно Беннетт начала кричать, закрыв уши руками, как будто ей было больно.
Я уронил платье, подбегая к ней.
— Беннетт, детка, что случилось?