Я верю, что однажды он перестанет убивать, но сейчас он избавляет мир от одного зла за другим, и не могу сказать, что я против этого. Неважно, насколько хреново это, вероятно, звучит.
Может быть, в его жилах течет не кровь, а яд, прекрасный яд, который поглощает тебя настолько всецело, что ты даже не замечаешь, что тихо и благостно умираешь.
Я думаю, что в случае с Эстель у нее была глубоко укоренившаяся травма, связанная с жизнью с Хосе, но, в конце концов, она выбрала ее в качестве оправдания для зла, которое совершала. В конце концов, она не хотела быть спасенной. Она не хотела прекращать то, что делала, и, к сожалению, потащила Андреаса за собой. Может быть, он был недостаточно силен, чтобы остановить ее, а может быть, любовь затуманила его взор. В любом случае у него не было ни единого шанса.
Прохладный ветерок успокаивал меня, когда я закрыла глаза, ощущая соленый привкус в воздухе.
Я услышала приближающиеся мягкие шаги по песку, когда открыла глаза и увидела Эзру, направляющегося ко мне.
Он был одет в коричневые брюки-карго и белую льняную рубашку, похожую на белое льняное макси-платье, которое было на мне. Его ноги были босыми.
Он был совсем не похож на человека, которого я встретила всего год назад в готическом особняке, утопающем в тайнах и боли.
Его лицо выглядело спокойным, все его тело — расслабленным, когда он подошел ко мне и опустился на песок рядом со мной.
Подтянув колени к груди и опираясь на них локтями, он посмотрел на меня. Его иссиня-черные волосы растрепались, а сексуальность сотворила что-то порочное в области между моих ног. Даже спустя год он по-прежнему оставался самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.
— Пенни за твои мысли.
Я улыбнулась.
— Вообще-то я думала о том, какими великолепными будут наши дети, если они будут похожи на своего папу.
Он засмеялся.
— Ну, не знаю насчет этого, но думаю, у них есть неплохие шансы с такой мамой, как ты.
Он наклоняется и нежно целует меня в губы.
— Может быть, нам стоит вернуться и начать практиковаться.
Эзра улыбается, в его глазах мелькает злой блеск.
— Не уверен, что ты морально готова к тому, что я хочу сделать с тобой прямо сейчас.
Смех вырывается из моего горла.
— Не стоит недооценивать меня, Эзра, мой разум любит, когда его трахают так же сильно, как и мою киску.
Он приподнимает бровь, на его загорелом лице появляется восхитительная ухмылка, и в этот момент я понимаю, что у меня есть все, что мне когда-либо понадобится.
Эзра
За последний год жизнь определенно изменилась. Сидя рядом с Беннетт, ощущая песок под ногами и не слыша ничего, кроме океана и нежного звука ее нежного дыхания, я впервые в своей жизни почувствовал удовлетворение.
Найтчерч исчез, а вместе с ним, я надеялся, исчезли легенды и страшилки, которыми пугали детей, чтобы они вели себя хорошо перед родителями. Все это было утрачено и сгнило вместе с углями.
Конечно, монстр остался. Он сидел рядом с красивой женщиной на пляже в идиллическом городке Ривз. Но сейчас он дремал, и я знал, что он будет уничтожать только мировое зло. Невинным больше нечего бояться.
После того, как я обнаружил, что вся моя жизнь была одной большой гребаной ложью, это, без сомнения, было трудно переварить.
Моя сестра была убита от рук нашей собственной матери. С этой правдой мне теперь предстояло жить всю оставшуюся жизнь. Может, она мертва и, черт возьми, я был рад, что она сейчас горит в аду, но все равно, я ненавидел ее за то, что буду продолжать жить, зная, что она сделала.
Я прожил всю свою жизнь, веря, что мой отец был сыном Хосе Сильваро. Может, я был слеп, даже глуп, бог знает что еще, но моя мать накрепко закрыла всем глаза.
Кто-то скажет, что я должен был хоть немного понимать, что с ней происходит, но на самом деле это не так. Во многом это объяснялось тем, что я пытался контролировать свои собственные действия с проклятием, не обращая внимания на то, как оно влияет на других.
Однако с того дня я ни словом не обмолвился об этом Беннетт. Я оставил его гореть в прошлом вместе с поместьем Найтчерч, и я ни за что не позволю лжи матери разрушить мою жизнь или жизнь моей маленькой птички.
Смерть моей сестры Элеоноры изменила меня, в этом я уверен. Как там говорится? Время — величайший целитель, что-то в этом роде. Но как бы то ни было, это правда. Ты никогда не сможешь смириться с потерей того, кого любишь всем сердцем, но со временем эта потеря становится более приемлемой. Боль никогда не проходит, ты просто учишься с ней жить. Он становится частью тебя, остается с тобой, как пятно на твоей душе.