Отсюда было хорошо видно все, что делается впереди и позади ковчега. Взгляд напарника знаменитого рыболова по очереди направлялся на все без исключения суда, которые плыли по реке или стояли у набережных обоих берегов. Казалось, это зрелище чрезвычайно интересует его. Он следил за приготовлениями к отплытию, которые совершались там и сям, за поднятием парусов, за окутанными черным дымом трубами буксиров. Но больше всего его занимали баржи, которые спускались или готовились к отплытию вниз по Дунаю.
Через четверть часа к господину Егеру присоединился вылезший из рубки Илья Круш.
— Привет! Как спали? — поинтересовался он.
— Так же крепко, как вы, господин Круш. Так, как если бы провел ночь в лучшей комнате лучшей гостиницы. А теперь я вас покину до ужина. Увидимся вечером.
— Как вам угодно, господин Егер, и, пока вы занимаетесь вашими делами, я пойду продам наш улов на рынке Регенсбурга.
— Постарайтесь продать его как можно дороже, господин Круш, — попросил господин Егер, — так как речь идет о моей выгоде...
— Как можно дороже, не беспокойтесь. Но, боюсь, придется нам попотеть, чтобы выручить ваши пятьсот флоринов...
— Мне так не кажется, — только и заметил господин Егер, попрощавшись с господином Крушем.
Очевидно, австриец знал город, так как, не колеблясь, выбрал нужное направление, чтобы достичь центра. Недалеко от моста он оказался перед Домским собором с незавершенными башнями и рассеянно взглянул на примечательный портал конца XV века, затем зашагал вперед по тихим улицам этого шумного в прошлом города, до сих пор кое-где окруженного феодальными донжонами[43] в десять этажей. Теперь в Регенсбурге насчитывается всего двадцать шесть тысяч душ. Понятно, что господин Егер не пошел любоваться дворцом князя Турн и Таксис[44], готической часовней и готическим монастырем, а также коллекцией трубок, являвшейся украшением этой древней обители. Он тем более не посетил городскую ратушу, в прошлом резиденцию сейма, чей зал украшен старинными росписями и где находится камера пыток с различными орудиями, которую не без гордости демонстрирует местный привратник. Австриец не потратил тринкгелъд, как немцы называют чаевые, чтобы оплатить услуги чичероне. Ему не нужен был никто, чтобы добраться до «Дампфпшфсхоф»[45], следуя по улицам, обрамленным домами, чьи фасады украшают барельефы, изображающие гербы имперской аристократии.
Войдя в гостиницу, господин Егер сел за столик в вестибюле и попросил местные и иностранные газеты. Чтение заняло у него целый час, и, предупредив швейцара, что вернется к обеду, он покинул гостиницу, не назвав своего имени, что, впрочем, и не требовалось, поскольку австриец не собирался снимать комнату на ночь.
Если бы Илья Круш этим утром последовал за своим спутником, то увидел бы, как тот прямым ходом отправился на почту. Там господин Егер спросил, нет ли писем до востребования на инициалы X.K.Z.[46]
Его уже несколько дней дожидались два письма — одно из Белграда, с сербской маркой, другое из Измаила, молдовского города, расположенного близ устья Дуная.
Господин Егер взял письма и внимательно прочитал их. Лицо его при этом оставалось непроницаемым, затем он положил их обратно в конверты и засунул в карман.
Он собирался уже покинуть почту, как вдруг к нему подошел какой-то человек, довольно просто одетый.
Они явно были знакомы — господин Егер жестом остановил вновь прибывшего, когда тот едва не заговорил с ним.
Этот жест, очевидно, означал: «Не здесь... нас могут услышать».
Оба вышли на улицу и пошли бок о бок на соседнюю площадь. Тут они в полной безопасности проговорили минут десять. Господин Егер даже достал одно из писем и дал прочитать несколько строк своему собеседнику.
И, если бы Илья Круш был рядом, он услышал бы, как господин Егер говорит:
— Этот корабль прибыл в Никопол?[47]
— Да, но, сколько ни искали, ничего не нашли...
— Хорошо. Ты возвращаешься в Белград?
— Да.
— По всей вероятности, я буду там через три-четыре недели.
— Я должен дожидаться вас там?
— Непременно... Если только не получишь за это время других указаний.
И перед тем, как попрощаться:
— Ты что-нибудь слышал о некоем Илье Круше?
— Об этом рыболове, который решил спуститься вниз по Дунаю с удочкой в руках?
— Именно. Если я буду с ним, когда он прибудет в Белград или куда-то еще, делай вид, что не знаешь меня.
44
Турн и Таксис — немецкий дворянский род, итальянский по происхождению; сначала его представители жили в Милане и Бергамо, потом перебрались в испанские Нидерланды и Германию; в 1624 году получили графское, а в 1686-м — княжеское достоинство; в XIX веке получили княжество Бухау (1803) и Кротошин (1819); главной резиденцией рода стал Регенсбург. В 1899 году глава рода получил право на герцогский титул Вёрт и Донаупггауф (в Баварии).
46
Удивительно, но те же инициалы мы обнаруживаем у человека в маске (Уильяма Дж. Гиппербона) из романа «Завещание чудака», написанного Ж. Верном в 1897 году.