Тем временем солнце клонилось к закату. Большие часы Ильи Круша показывали около шести.
— Я был внизу, в лодке, когда увидел вас на мосту, господин Егер, — сказал он. — Делал вам знаки, но вы не ответили... Тогда я пошел за вами... Завтра мы отплываем очень рано, не пора ли поужинать?
— С удовольствием, господин Круги, пойдемте.
Оба спустились на левый берег и направились к месту на набережной, где пришвартовалась их лодка. Сворачивая с моста, господин Егер вспомнил:
— А как же торговля? Вы выгодно продали рыбу, господин Круш?
— Не очень, гоподин Егер... В это время рынок Регенсбурга завален товаром... Может, удастся выручить больше в Пассау, Линце или Прессбурге[49]...
— О! Не волнуйтесь, — заявил господин Егер. — Повторяю еще раз: я ничего не теряю, наоборот... Сумма, заплаченная мной за вашу рыбу, удвоится, когда мы доберемся до устья Дуная!
Через четверть часа господин Егер и Илья Круш мирно ужинали на борту. Покончив с едой, они расположились рядышком в рубке. Под пролетом моста, как под крышей, можно было не бояться перемены погоды. И действительно, они даже не слышали, как среди ночи крупными каплями пошел дождь.
В полшестого утра, миновав Регенсбург, плоскодонка проследовала вдоль правого берега, где течение оказалось самым быстрым. Рыбалка принесла плотву и красноперку, последняя еще не успела уйти на каменистое или илистое дно, куда любит прятаться днем.
— Взгляните, господин Егер, — сказал Илья Круш своему спутнику, — сейчас, в начале мая, я наживляю мелкие крючки пшенной кашей, в которую для аромата добавляю асафетиду![50] Зимой же хороша наживка из сухого хлеба, смоченного свежей кровью... Конечно, лучше, когда поплавок неподвижен, потому что у плотвы и красноперки прямой рот и они хватают наживку очень быстро... Тем не менее и нам можно рассчитывать на отменный улов и хорошую выручку... Будьте уверены, я не упущу вашей выгоды, господин Егер...
— Знаю, знаю, господин Круш, вы же самый порядочный человек на свете... Не терзайтесь, пусть все идет своим чередом!
Илья Круш, не торопясь, выловил за утро около сорока плотвичек, которых подсекал ловким, но не слишком резким движением.
Улов в этот день вполне вознаградил его, но рыбак больше радовался не за себя, а за господина Егера — с тех пор, как они путешествовали вместе, лауреат «Дунайской удочки» с его доброй и сентиментальной натурой чувствовал к своему спутнику все большую симпатию.
Ниже Регенсбурга на правом берегу простирались бескрайние поля, богатые плодородные земли со множеством ферм, деревень. Сюда часто подходили корабли, и, вполне возможно, контрабанда активно осуществлялась именно с низовьев Дуная. По крайней мере, в Баварии это побережье находилось под пристальным наблюдением, и агенты начальника полиции Карла Драгоша беспрестанно объезжали эти края.
На холмистом левом берегу рос густой лес, он тянулся вплоть до Ромервальда[51]. Илья Круш и господин Егер заметили возвышавшийся над городком Донаупггауф летний дворец князей Турна и Таксиса и старый замок регенсбургских епископов; затем еще выше, над Сальваторбергом[52], появился своего рода Парфенон[53], заблудившийся под баварским небом, ничуть не напоминающим небо Аттики[54]. Парфенон воздвигли благодаря королю Людвигу. Здесь находится музей, где выставлены бюсты героев Германии, но внутри это сооружение не так впечатляет, как снаружи, где являет собой прекрасное архитектурное целое. И если сей Парфенон уступает афинскому, то превосходит тот античный по форме храм, которым шотландцы украсили один из холмов «Старой коптилки» — Эдинбурга.
Течение несло лодку вдоль правого берега, мимо тенистых островов, поросших красивыми деревьями. Река здесь часто петляла, но взору каждый раз открывался, по сути, один и тот же пейзаж. Илья Круш решил остановиться в Штраубинге — продать рыбу и пополнить запасы провизии. Пройдя устье Изара, одного из левых притоков[55], он пришвартовался на ночь у поселка Деггендорф, где Дунай, уже тысячи двухсот футов в ширину, пересекается мостом из двадцати шести пролетов. Это на одиннадцать больше, чем у моста в Регенсбурге; но в Деггендорфе мост деревянный и даже разборный и каждый год его убирают накануне весеннего паводка. Затем мост восстанавливают, и многочисленные паломники, посещающие этот край, знаменитый своими святынями, хранящимися в Обер-Альтайхе, в старой церкви Богенберга и в Деггендорфе, могут перейти с одного берега на другой.
50
Асафетида — то же, что и камедесмола, затвердевший на воздухе сок корней ферулы вонючей.
51
Ромервальд — одна из частей горного массива Баварский Лес, тянущегося по левому берегу Рейна.
53
Парфенон — главный храм Афинского акрополя. Здесь речь идет о мемориале Валхалла, воздвигнутом по желанию баварского короля Людвига I в честь героев Германии. Автором проекта был знаменитый в то время немецкий архитектор Франц Карл Лео фон Кленце (1784—1846). Он решил мемориал в виде древнегреческого храма дорического ордера. Валхалла была построена в 1830—1842 годах. Фон Кленце был известен и работами в России. Он не раз приезжал в нашу страну. В 1839 году Николай I поручил фон Кленце проект нового здания Эрмитажа, которое и было построено по его чертежам.