Полиция действовала решительно, и Илья Круш в сопровождении агентов, словно преступник, спустился к тому месту, где оставил свою лодку. Он занял место в лодке и мощным толчком багра отправил ее в путь. Зевакам пришлось отпустить его в плавание.
Можете не сомневаться, если бы лауреат «Дунайской удочки» приехал в экипаже, его поклонники выпрягли бы лошадей... Здесь же все увидели, как особо рьяные почитатели зашли в речную воду, чтобы ухватиться за лодку, подобно тритонам[59] или наядам[60], эскортирующим галеру триумфатора.
Через полчаса Илья Круш встретился с господином Егером, который поджидал его в некотором отдалении от города.
— Когда я узнал, что происходит, то послал к вам знакомого, — сказал ему компаньон, — и поскольку ничто уже не держало меня в Пассау...
— И хорошо сделали, господин Егер! Вызволили меня из такой переделки!.. Они все с ума посходили! Но вы могли бы и сами прийти...
— Увы, не отпускали дела. А вам задерживаться было больше нельзя...
— Вы правы, господин Егер, — ответил Илья Круш. — Еле-еле вырвался.
— Э! Главное, чтобы это не повторилось... в Линце или Прессбурге...
— И не говорите, господин Егер!
— Ба! В конце концов вам станут по душе овации!
— Никогда!
Илье Крушу можно было верить на слово. Рыболов постарался побыстрее сменить тему.
— Господин Егер, — начал он, — я думал, ваши дела займут у вас весь день...
— Дела? — удивился господин Егер. — Собственно говоря, у меня нет никаких дел... Так, кое-какие старые знакомые, которых надо бы навестить... Ничего более!
Илья Круш был не любитель совать нос в чужие дела, и разговор на том и оборвался.
Плоскодонка плыла довольно быстро, и, обернувшись, господин Егер и Илья Круш смогли увидеть Пассау во всей его красе.
Не более трех дней должно было занять путешествие от Пассау до Линца. После границы, став австрийским, Дунай сжимается еще более узким каньоном, течение достигает высокой скорости, чем пользуются суда, идущие вниз к австрийской столице.
Левый берег ниже Пассау остается баварским вплоть до притока Дедельсбах. Взору то и дело открываются дивные пейзажи: долины, орошаемые водопадами, лесистые холмы, зеленеющие до самого горизонта поля. Берега Дуная оживляются водоплавающими птицами, цаплями и нырками.
Заметив их, Илья Круш вспомнил, что иногда эта дичь ловится на удочку.
— Да, господин Егер, они хватают крючок как голавли или прожорливые щуки! Но такой улов не достоин рыбака, и за него не получишь приза на состязании!
Иногда путешественники проплывали мимо старинных руин, которые охотно посетил бы всякий любознательный турист. Но Илья Круш и его компаньон не собирались тут задерживаться. В течение трех дней, останавливаясь ночью преимущественно в местах, где о лауреате «Дунайской удочки» никто не знал, они любовались живописными поселениями средней Австрии.
Незадолго до Нойхауса рукава реки позволяют со всех сторон рассмотреть руины замка Хагенбах. С этого места скорость течения реки несколько уменьшается. После поселка Ашах берега постепенно понижаются. Нет больше ни холмов, ни долин, только простор гладкой равнины, где не на чем глаз остановить. Но русло реки загромождается множеством островов.
Несмотря на трудности судоходства, впрочем, уменьшившиеся после проведенных здесь специальных работ, лодка плыла в полной безопасности, кормовое весло ограждало ее от ударов и переворотов. Решительно, если господин Егер хорошо знал местность вокруг Верхнего Дуная, то Илья Круш не менее хорошо знал все извивы и проходы самой реки. Ему не составило бы никакого труда управлять даже самым тяжелым судном или одним из тех длинных бревенчатых плотов, что сплавляются вниз по реке.
После Регенсбурга Дунай течет на юго-запад вплоть до Линца, немного ниже этого города лодка остановилась вечером четырнадцатого мая.
59
Тритон — в греческой мифологии морское божество, сын бога морской стихии Посейдона и владычицы морей Амфитриты.