Теперь она родила ему троих детей, он изменяет ей все время, иногда даже не скрываясь, но она остается с ним. Она не хочет уезжать из особняка, лишаться слуг, бассейна и всевозможных приглашений на лучшие вечеринки, а также выезжать заграницу для шоппинга.
С другой стороны, моя мама совершенно в недвусмысленных выражениях сообщила, что мой брат жениться только по любви. Это единственный раз, когда мы пришли к соглашению в таком важном вопросе.
Мой брат и я пока свободны. С того времени, как мы были детьми, он не воспринимал меня всерьез. Я никогда не понимала, почему он так сильно меня ненавидел. У него было все. Он был любимцем моих родителей и получал абсолютно все, чего хотел.
Даже когда папа потерял все свои деньги и все, что ценное было в доме, который, к счастью, он перевел на имя моей матери, а также деньги, которые он припрятал, меня тут же вытащили из международной Калькуттской школы. По поводу меня решение было однозначное, поскольку не хватало денег, чтобы продолжить платить за учебу Джоша и потом отправить его в Америку, чтобы он смог закончить свое образование.
Наш большой дом был продан. Часть вырученных средств пошла на финансирование образования Джоша, а часть на покупку небольшого дома. Когда Джош улетел, я осталась в доме с родителями, кухаркой, садовником и горничной, которая приходила на день. Все мои школьные подруги тут же пропали, были либо слишком заняты, либо покинули страну, чтобы закончить свое образование за границей. Папа заперся в комнате и смотрел постоянно телевизор. Моя мама сразу же стала очень несчастной женщиной, поскольку рядом не было брата, и мы лишись «гламурного» образа жизни.
Очень часто сотрудники офисов и рабочие с заводов приходили к воротам нашего дома, умоляя выплатить им заработную плату. Однажды я спросила маму, почему мы не заплатим им хоть что-то.
— Элизабет, — натянуто ответила она. — Если бы у тебя была возможность, ты бы отправила нас всех вместе попрошайничать вместе с ними на улицу, не так ли?
Прошло время, и сотрудники папы, не получающие денег, становились все более и более отчаянными. Они начали трясти ворота и выкрикивать оскорбления. Моя мама стояла у окна за занавеской и наблюдала за ними, когда садовник с киркой стал ругаться на них, прогоняя.
В страхе от их агрессии, моя мама вдруг решила, что она не хочет, чтобы я закончила образование, даже в местной школе. Я была очень расстроена, но я не хотела вступать с ней в конфронтацию, поскольку дома итак было не все ладно. Поэтому я сидела на качелях и читала. Я читала тонны книг. Я читала классиков, переведенные произведения. Я читала индийских поэтов. Но моя жизнь мне казалась бессмысленной. Я чувствовала себя узницей. В ловушке и без будущего. А я хотела жить.
Не знаю, что заставило меня решиться в один прекрасный день убежать. Возможно, оттого, что моя мать не позволяла мне осуществить свою мечту — стать дошкольным учителем, воспитателем. Я открыла сейф (я знала папину комбинацию цифр, еще когда мне исполнилось пятнадцать) и взяла, конечно, украла деньги. Мой паспорт был готов, поскольку я училась в международной школе. Я взяла такси до аэропорта и села на самолет.
Мне было девятнадцать, когда я прилетела в Лондон. Была осень и воздух был холодным, но я помню, что была так взволнована, во мне бушевали эмоции, что я даже не чувствовала холода. В одной футболке я отправилась на вокзал Виктория. Оттуда было легко добраться. Я спустилась в метро, купила билет и села в вагон, затем вышла через две остановки на Оксфорд-Сёркес.
Оксфорд-Сёркес — центр Лондона, от которого я испытала шок. Кругом была суета и энергия била ключом. Я не могла в это поверить. Мир казался большим, красивым, светлым местом, и я была так счастлива. Я направилась в хостел ассоциации молодёжных турбаз, который нашла в Интернете, кровать там стоила £18.00. У меня было достаточно денег в рупиях, но я надеялась в скором времени найти работу.
Хостел ассоциации молодежных турбаз был интересным местом, декор был блестящий, ярким, как драгоценности. Он больше походил на детский сад, чем на бюджетную турбазу. И мне он понравился. В комнате было две кровати, накрытые ярко-зеленого цвета наволочкой и такой же пододеяльник. Одна уже была занята, поэтому я положила свою сумку на вторую, я так волновалась, если честно.
Я отправилась в Интернет-кафе, где был бесплатный Wi-Fi, в нем были фиолетовые кресла-мешки, выглядевшие смешно, но на самом деле были очень удобными. Я села за компьютер и отправила письмо папе, сообщив, что я в Лондоне, извиняясь, что взяла без спроса деньги из сейфа, но пообещала их вернуть, как только найду работу. Я написала, что люблю его и маму, и вышла из сети.