— Папа? — тихо спрашиваю я.
Отец глубоко вдыхает, его глаза опущены, он избегает встречаться ср мной взглядом.
Рафаэль
15 минутами ранее
Телефон начинает звонить, как только его включаю, и именно в тот момент, когда тянусь к входной двери. На экране появляется имя пилота. Я смотрю на наручные часы — пять минут второго.
— Мы готовы к взлету, босс.
— Хорошо. — Я киваю, хотя он этого не видит, и жду. Не могу заставить себя спросить о том, что уже известно.
— Она не пришла. Мне очень жаль, босс.
Сунув телефон обратно в карман, я направляюсь на кухню. Шаги гулко раздаются в огромном помещении, эхом отражаясь от стен, и этот звук кажется жутким в темноте дома. Пересекая комнату, я не включаю свет. Лунного света, освещающего путь к холодильнику, мне вполне достаточно.
Некоторые считают, что пить красное вино холодным, а не при комнатной температуре, — это святотатство. Я же всегда думал, что в таком виде оно довольно безвкусное. Вынув из холодильника бутылку и достав высокий бокал, я иду через дом и останавливаюсь у порога террасы. Сколько раз я просил рабочих покрасить эти французские двери? Четыре? Пять? Ребята, конечно, шумели, как я и велел. Все для того, чтобы моя vespetta чувствовала себя как дома.
Забавно, я потратил два десятка лет, чтобы накопить состояние и создать свою империю. Все это время был уверен, что это принесет мне счастье. Слишком поздно осознал, что все это лишь мимолетное. Все мои богатства не смогли помочь мне достичь того, что я желал больше всего — любви Василисы. Ни один из дорогих подарков, которые я ей сделал, не вызвал у нее улыбки, как те глупые рисунки, которые для нее рисовал. И вот я здесь, на вершине своего успеха, обладаю множеством вещей… но не имею ничего по-настоящему ценного.
Теплый ветер касается моего лица, когда выхожу на террасу и усаживаюсь в шезлонг в дальнем углу. Крошечные огоньки далеких рыбацких лодок разбросаны по темному морю, мерцая на волнах. Я наливаю себе бокал вина и наблюдаю за ними.
— Становишься безрассудным с возрастом, Де Санти? — доносится мужской голос из тени слева от меня.
— Похоже на то. — Я откидываюсь назад и делаю глоток вина. — Давно не виделись. Как жизнь, Белов?
— В общем, все шло хорошо, пока какой-то мерзавец не решил похитить мою племянницу. — Он выходит из тени и опирается спиной на перила, скрестив руки на груди. Лунный свет отражается от пистолета в его руках.
— Значит, босс поручил тебе разобраться с этой проблемой, верно?
— Я бы и сам это сделал, даже если бы он не просил, — отвечает Белов с раздражением. — Какого черта, Рафаэль? Мы работаем вместе уже много лет. Это месть? Если да, то за что?
— Нет.
— Тогда что? Кто-то заплатил тебе за это? Сколько? Черт, если бы ты позвонил Роману, когда получил контракт, он бы заплатил тебе вдвое больше, лишь бы ты сразу вернул ее.
— Мне говорили, что не все вещи можно купить. Теперь я в этом уверен. — Я кидаю взгляд на пистолет в его руке. — Не стесняйся делать то, ради чего ты здесь.
— Ты просто будешь сидеть и позволишь мне тебя убить?
— Именно так.
— Почему?
— Потому что альтернативный исход этой встречи — я убью тебя, Белов. И, к сожалению, я не могу этого сделать.
Мой взгляд скользит по маршруту, который мы с Василисой прошли, когда провели день на моей яхте, и всё это время ощущаю на себе взгляд русского. Он, вероятно, думает, что я блефую, и ожидает, что в любой момент выхвачу оружие. Если бы на его месте был кто-то другой, мститель Петрова уже был бы мертв. Но Василиса обожает своего дядю, и я никогда не смогу убить того, кого она любит.
— Ты собираешься всю ночь просто смотреть на меня? — спрашиваю я.
Белов смеется.
— Знаешь, я мог бы поклясться, что ты один из здравомыслящих.
— Боюсь, что приобретенное безумие — один из самых худших видов. Если подхватишь, вылечиться невозможно. — Я встречаю его взгляд и отпиваю остатки вина. — Позаботься о ней.
Он поднимает пистолет, целясь мне в грудь.
— Обязательно.
В ночи раздается выстрел.
Пуля проникает в мою плоть; ударные волны проходят по всему телу. Боль разрывает мои внутренности, поджигая каждое нервное окончание. Если бы кто-то вогнал раскаленный стержень в мою грудную кость, скрутив её в процессе, вот так бы это ощущалось.
Где-то рядом вдруг звучат ноты знакомой песни. Я почти смеюсь, узнав «Gangsta's Paradise». Музыка становится громче, когда Белов лезет в карман, достает телефон и прижимает его к уху. Не прерывая разговора, он поднимает пистолет, целясь мне в голову.
Я наблюдаю, как губы Белова шевелятся, когда он общается с тем, кто ему звонит, но звуки уже не слышны, остается лишь тихое бормотание. Дышать становится все сложнее. Свет от лодок расплывается. Я закрываю глаза и позволяю темноте окутать себя. Но на пороге сознания возникает мимолетная мысль: следовало бы положить одну из моих рубашек в ее рюкзак.