Еще один длинный коридор, и вот доктор останавливается перед крепкой дверью.
— Сеньора, вы должны понять, что…
Я хватаюсь за ручку и вхожу в комнату.
Непрерывный писк кардиомонитора пронзает гробовую тишину. Я закрываю рот рукой, но болезненный всхлип все равно вырывается из моих уст. Металлическая дверная ручка давит мне на спину, а я стою и просто смотрю на неподвижную фигуру Рафаэля.
Делаю неуверенный шаг. Затем еще один. Когда наконец подхожу к кровати, я снова вся в слезах. Обняв щеку Рафаэля рукой, наклоняюсь так, что мой рот оказывается совсем рядом с его ухом.
— Я всё сожгу, — выдыхаю я. — Тот прекрасный дом, который ты мне оставил. Отель. Твои машины. Ничего не оставлю. — Я прижимаю губы к его виску. — Две яхты, которые ты так любишь? Я их взорву и буду наблюдать, как они тонут в море. — Я целую его бровь. — Твоя частная охранная компания? Забудь о ней, Рафаэль. Я намерена уничтожить ее так, что через месяц никто даже не вспомнит о ее существовании.
Его кожа холодная и липкая. Я переношу руку на его шею и кладу ее на пульс. Монитор рядом с кроватью издает звуки, но мне нужно более ощутимое подтверждение его жизни. Только почувствовав под пальцами ровное биение, позволяю себе немного расслабиться.
— Твои деньги? Я раздам их всем. Найду какую-нибудь дурацкую благотворительную организацию, вроде «Лучшая жизнь для коз», и переведу туда все твои миллионы. С твоими деньгами они создадут козью страну. Рай для коз, где их будут купать в козлином молоке и делать массаж целыми днями.
Почему Рафаэль не просыпается? Я продолжаю осыпать его лицо поцелуями, ощущая под губами неровности и впадины множества шрамов. Большую часть времени я вообще забываю о них. Не замечаю, как плохо зашитый участок кожи, заживший неправильно, искривляет его щеку. Или как шрам тянет верхнюю губу, придавая ей неправильную форму. Или те, что на подбородке, переходящие в короткую щетину на челюсти. Я просто вижу его…
Рафаэля.
Меня невероятно злит и опустошает то, что он считает, будто должен завоевать мою любовь с помощью украшений и подарков из-за своих шрамов. Эти шрамы он получил, спасая меня, и не собирался рассказывать об этом.
Его лицо остается безмятежным, но губы чуть приоткрыты. Я прикусываю нижнюю губу, стараясь сдержать эмоции.
— Клянусь, Рафаэль, если ты не вернешься ко мне, я сделаю своей целью разрушение всей твоей империи, — шепчу, прижимаясь губами к его.
Он не реагирует. Ни малейшего движения. Вокруг слышно только мое прерывистое дыхание и ритмичные звуки аппарата, измеряющего пульс. Я прижимаюсь щекой к щеке мужа, зарываясь носом в его шею.
— Пожалуйста, — шепчу, вдыхая его аромат. — Я так тебя люблю.
Несмотря на все больничные запахи, Рафаэль по-прежнему пахнет как прежде — кипарисом и апельсином, свежестью моря и чем-то опасным, но в то же время дарящим мне чувство безопасности. Как дом.
Я не могу его потерять.
Легкое прикосновение к моему затылку, затем хриплое дыхание рядом с ухом.
— Ты забыла… самолет.
С моих губ срывается облегченный вздох. Я зажмуриваю глаза и еще сильнее вжимаюсь в его шею. Горло пересохло, и даже с закрытыми глазами слезы продолжают течь по щекам.
— Не забыла, — с трудом произношу я. — Я использую его, чтобы отправить коз в ежегодный отпуск на Карибы.
Его пальцы нежно скользят по моим волосам, успокаивая меня.
— Ты вернулась.
— Конечно, я вернулась.
— Ты не была на самолете. Пилот позвонил и сказал, что ты не пришла.
Я медленно поднимаю голову и внимательно смотрю на Рафаэля. Его кожа по-прежнему ужасно бледная, а под глазами темные круги.
— Прости. Я была занята поисками способа остановить убийцу, которого мой отец послал за тобой, и пропустила рейс. — Я нежно провожу рукой по его щеке. — Боюсь, твой тесть не слишком тебя любит.
— Значит, Гвидо рассказал тебе?
— Что ты напоил меня, а потом мы поженились, оставив меня в неведении? — Я прижимаю губы к его губам. — Да, он мне все рассказал.
— Ты злишься на меня?
— Я не могу злиться на тебя, когда ты лежишь подключенный к мониторам на больничной койке.
— Их уберут. Со временем. — Рафаэль делает глубокий вдох. — Может, к тому времени ты захочешь перерезать мне горло. — Муж берет мою руку и направляет ее к своей промежности. — Видишь? От одной мысли об этом я становлюсь твердым.
— Ты не исправим, Рафаэль, — фыркаю я сквозь слезы.