Это займет меньше тридцати минут времени, теперь я знаю их систему, как свои пять пальцев.
Ничто не может мне помешать.
Глава 3
Василиса
Наши дни
Сицилия
Я смотрю на блондина за рулем. Он откинулся на спинку сиденья, локоть небрежно выставлен в открытое окно, пока он управляет своей навороченной тачкой по дорогам, на которых чаще переходят овцы, чем ездят машины. Тем временем мудак номер один пристроился рядом со мной на заднем сиденье, от него так и веет злобой, а урод номер два злорадно скалится, показывая на ружье. Не могу поверить, что эти ублюдки притащили меня на проклятую Сицилию!
Сколько лететь до Италии? Мама и папа наверняка уже знают о моем похищении и ищут меня. Боже, надеюсь, они скоро меня найдут.
— Мне нужно, чтобы ты сказала свое имя, — говорит блондин. Мои похитители называли его Гвидо.
Да, они понятия не имеют, кто я. Не знаю, хорошо это или плохо.
— А мне нужно, чтобы меня отпустили, — бормочу я. — Что ты от меня хочешь?
— Я? Ничего. Остальное тебе придется обсудить с моим братом.
— И где же твой брат?
Он какое-то время игнорирует меня, пока машина не останавливается. Затем поворачивается к заднему сиденью с телефоном и фоторафирует меня, прежде чем я успеваю возразить.
— Он будет дома через несколько часов, — наконец отвечает Гвидо. Его взгляд мечется между двумя головорезами, у которых один мозг на двоих. — Отведите ее в подвал. Дайте ей еды и воды.
Винни выходит из машины, уводя меня за собой. Я вскрикиваю, безуспешно пытаясь от него отмахнуться. Хэнк хватает меня под другую руку, и они оба начинают буксировать меня к входу в огромную виллу из песчаника. Единственное, что успеваю уловить, прежде чем меня затаскивают внутрь, — это то, что дом расположен на склоне холма, с видом на море.
Интерьер кричит о роскоши, но это сдержанная роскошь, которую трудно не заметить. Не вычурная и броская, а по-домашнему уютная, запечатленная в каждой комнате и каждом удобном месте. Потолки высокие, пересеченные толстыми деревянными балками. Лепнина на стенах напоминает мне фотографии из журнала «Архитектурный дайджест» или других журналов по дизайну интерьеров. Солнечный свет струится сквозь массивные французские окна, открытые на сверкающие воды за окном, и заливает мебель из бледного дерева. Мои шаги на мгновение замедляются, и я делаю глубокий вдох, любуясь открывающимся видом.
— Шевелись! — кричит Винни, уводя меня от прекрасного зрелища влево от главных дверей, к лестнице, которая должна вести на нижний уровень.
Я упираюсь пятками в пол, пытаясь сопротивляться или хотя бы замедлить движение грубияна. Боль пронзает запястья, когда урод снова дергает за цепь наручников. Я вскрикиваю, а он почти тащит меня вниз по ступенькам к крепкой на вид деревянной двери внизу.
— Хватит ныть. — Он открывает дверь и вталкивает меня в просторную, но тусклую и прохладную комнату. В воздухе витает легкий земляной запах.
Я падаю на колени и умудряюсь упереться ладонями в холодный кафельный пол, едва избежав падения лицом.
— И раз ты была такой сукой, то останешься без еды и воды!
Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к двери, но она захлопывается, едва до нее добегаю. Паника, сдерживаемая мною, пробивает себе дорогу сквозь самообладание, проносясь сквозь меня, как ураган. Я хватаюсь за ручку и обнаруживаю, что дверь заперта.
— Выпустите меня! — Я бью кулаками по двери. — Вы, мерзкие ублюдки! Вы за это заплатите! Выпустите меня! — Руки болят от непрерывных ударов по твердому дереву, и, хотя понимаю, что все тщетно, продолжаю все равно стучать.
Не знаю, как долго продолжаю штурмовать эту проклятую дверь в подвале. К тому времени, как сдаюсь, скудный свет, падающий из узких горизонтальных окон, прорубленных высоко в стенах, сменяется сумрачным оранжевым. Я прижимаюсь спиной к двери и позволяю себе сползти на пол.
Температура в помещении, несмотря на то что оно находится в основном под землей, относительно комфортная, но ноги дрожат так, словно меня окунули в зимнюю стужу. Руки тоже. Я глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться, но это не помогает. Вскоре все мое тело сотрясает дрожь, словно у меня жар. Моя бравада исчезла, и мне хочется лишь свернуться в позу эмбриона и заплакать.
Какого черта эти люди хотят от меня? Наказать за взлом их чертовой компании? Я даже не знаю, за какую именно. Почему бы не убить меня сразу? Зачем тащить сюда, через океан, только для того чтобы бросить в каком-то подвале? Может, «брат» сам хочет меня убить?