Белая. Черная. Серая. Его рубашки на пуговицах еще красивее. Я выбираю черную (меньше шансов, что моя грудь будет просвечивать сквозь материал, поскольку у меня нет лифчика) и снимаю ее с вешалки. Держу рубашку перед собой и морщу лоб. Какого, черт возьми, размера эта штука? Она выглядит гигантской. Взглянув на этикетку, фыркаю. Цифра не имеет для меня абсолютно никакого смысла. Похоже, это сицилийский способ обозначения макси размера. Гвидо не показался мне таким уж большим. Я проверяю еще несколько рубашек, но все они одинакового размера. Может, блондин сильно похудел? Неудивительно, что он больше не носит свои рубашки.
Просовываю руки в рубашку и оглядываю себя. Я выгляжу точь-в-точь как мама, когда она надевает одну из папиных рубашек на пуговицах. Подол буквально достает мне до колен, а рукава почти вдвое длиннее моих рук. По крайней мере, никто не сможет сказать, что на мне нет трусиков. Я закатываю рукава (полдюжины раз), затем беру галстук из ящика и обматываю его вокруг талии вместо пояса.
Теперь надо найти способ связаться с моей семьей и узнать, когда они прибудут.
Десять тысяч квадратных футов жилой площади и ни одного телефона. Я даже подумывала попробовать использовать браузерное приложение на телевизоре, но не нашла ни одного. И других людей тоже не было, за исключением охранников, обходящих внушительного вида ограду из плотно стоящих толстых металлических столбов, соединенных рядами гладких кабельных проводов. Видимо, это тот электрический забор, о котором упоминал Гвидо, и, похоже, он окружает всю территорию. Один из охранников наверняка тоже следил за мной, потому что время от времени чувствовала на себе взгляд, но никого не заметила.
Я случайно наткнулась на Гвидо, который работал на ноутбуке на террасе рядом с главной гостиной. На вопрос осчастливит ли меня «хозяин поместья» своим присутствием, Гвидо лишь пожал плечами. Вероятно, босс забился в норку и грызет ногти, ломая голову над тем, какой гроб заказать для собственных похорон.
Затем я спустилась по узким каменным ступеням, вырубленным в отвесной скале, к небольшому пляжу. Никто не пытался меня остановить. Наверное, потому что это тупик, с трех сторон высокие скалы, а с четвертой — бескрайнее море. Возможности для побега нулевые. Я пролежала на теплом песочке почти час, потом вернулась на виллу и еще раз осмотрела все комнаты. Одна из них выглядела как чья-то личная жилая комната, ее декор разительно отличался от остального дома — более современный, — но несколько дверей в ней оказались заперты. Видимо, это обитель «могущественного» брата.
Черт возьми, в катакомбах больше жизни, чем в этом красивом, но пустом месте. После нескольких часов осмотра я встретила служанку, когда та вытирала кухонный стол, а затем еще раз, когда она несла сложенные полотенца по лестнице. Но оба раза, едва завидев меня, она уносилась бог знает куда.
Продолжая бесцельно слоняться из комнаты в комнату, захожу на кухню и открываю холодильник. На полках стоят упакованные блюда. Я отодвигаю в сторону грибную пасту (пробовала ее утром) и достаю салат с курицей.
Беру кусочек мяса, но потом тут же убираю все обратно в холодильник. Я не голодна. Я, черт побери, хочу вернуться домой. Взглянув на круглые белые часы на стене, вижу, что уже почти одиннадцать вечера. Почему я все еще здесь?
В холодильнике стоит открытая бутылка красного вина — не припоминаю ее здесь раньше. Этикетка такая же, как у той бутылки, которую я разбила в погребе, и вчерашние события сразу же всплывают в памяти.
Я наливаю себе бокал и выхожу из кухни.
Затем иду на широкую террасу с видом на море и опираюсь локтями на перила, теплый ветерок развевает волосы. Я бы наслаждалась захватывающим видом и шумом прибоя, разбивающегося о берег, не будь здесь пленницей. Вдалеке вдоль побережья мерцают огоньки. Всматриваясь в темноту, наклоняюсь вперед и пытаюсь рассмотреть их подробнее.