Сняв рюкзак с плеч, бросаю его на кровать рядом с собой и расстегиваю молнию. Внутри оказывается больше дюжины бархатных коробочек разных размеров. Слезы подступают к глазам, когда достаю одну из них. Неудивительно, что этот чертов рюкзак был таким тяжелым — Рафаэль отправил меня домой с несколькими фунтами драгоценностей. На дне сумки нахожу инжир.
Я осторожно вытаскиваю его, под тяжестью футляров он раздавился. Под всем этим добром лежит и мой старый телефон, полностью заряженный. Я разблокирываю экран и нахожу имя Рафаэля в списке контактов. Мой палец слегка дрожит, когда нависает над кнопкой вызова. Я провожу пальцем вправо и прижимаю телефон к уху.
— Vespetta, — сразу же отвечает его хриплый голос. — Все в порядке?
— Да. Мы приземлились пару часов назад.
— Я знаю. Гвидо сказал.
Я делаю глубокий вдох и опираюсь затылком на стену позади себя.
— Почему ты не полетел со мной?
— Я никогда не утверждал, что полечу. Ты сама пришла к такому выводу, — произнес он. — Как тебе кольцо?
Мой взгляд задерживается на простом серебряном кольце. Оно совершенно отличается от его предыдущих подарков.
— Это прощальный подарок?
— Возможно. — Рафаэль сделал небольшую паузу. — Один из моих подарков, — продолжает он, вздохнув. — Если оно тебе не нравится, я заберу его и куплю что-то более красивое. Если ты решишь вернуться.
— Так просто? Ты оставил меня в самолете, когда я была без сознания! Ты отправил меня домой, даже не попрощавшись. А если я решу остаться? Что тогда? Почему ты так поступил?
На другом конце провода воцарилась тишина.
— Почему, Рафаэль?
— Потому что если бы подождал, пока ты проснешься, если бы удержал тебя в своих объятиях хоть на секунду дольше, я бы никогда не отпустил тебя, Василиса! Я бы нашел способ удержать тебя рядом. Я бы лгал и угрожал твоей семье! Это единственное, что тебя волновало.
— А тебе не приходило в голову, что я, возможно, хотела остаться с тобой? Что мне не нужны были эти чертовы угрозы? — Я прячу лицо в ладонях. — Господи, Рафаэль.
— Не ври мне, Василиса. Я не дурак. Какого черта ты захотела бы быть с кем-то вроде меня? Я надеялся, что, покупая тебе красивые вещи, смогу как-то компенсировать то, что ты пережила, находясь рядом со мной. Чтобы хоть как-то уменьшить дискомфорт от того, что каждое утро ты просыпаешься в постели с чудовищем. Только так я мог превзойти всех тех идеальных мужчин, которые могли бы забрать тебя у меня. Так что да, ты права. Я угрожал тебе, потому что боялся, что, если у тебя будет выбор, ты никогда не выберешь меня. — Раздается громкий треск, что-то тяжелое и массивное звучит в динамике моего телефона. — Я поступил так, как считал нужным. Держал тебя в клетке. Ты — самое ценное, что у меня было. Не имело значения, что все это происходило из-за моей любви к тебе. Я причинил тебе боль, манипулировал тобой, чтобы ты осталась. Теперь мне придется с этим жить. Придется продолжать дышать несмотря на то, что правда каждый день причиняет мне страдания. Я действительно люблю тебя, веришь ты мне или нет, и понял, что лучше отпустить тебя, чем заставлять оставаться рядом, когда ты этого не хочешь. — Снова раздается грохот, словно он сметает все на своем пути. — Ты говорила, что хочешь свободы в принятии решений, vespetta. Я просто предоставил тебе эту свободу. Выбирай, — рычит он. — Мой самолет по-прежнему стоит на том же аэродроме, где приземлился. Он ждет тебя. У тебя есть время до семи часов завтрашнего вечера, чтобы решить. Если к этому времени ты не окажешься на борту, самолет улетит без тебя, и я приму это как ответ.
Он отключает связь.
Мое зрение затуманивается от сдерживаемых слез. Я бросаю телефон на кровать и спешу в ванную, чтобы не разбудить Юлю. Сидя на закрытой крышке унитаза, зажимаю рот рукой, чтобы не разрыдаться. Боже! Я думала, что все эти чертовы украшения, которыми он меня осыпает, — это просто его способ продемонстрировать богатство. Тактика, чтобы показать, насколько он «лучше» остальных. Мне и в голову не приходило, что на самом деле он считает себя неполноценным. Как будто он недостаточно хорош. Как я могла быть такой слепой и не понять этого?
Я сглатываю желчь, угрожающе подступающую к горлу, и позволяю отвратительным слезам течь. Они, как кислота, обжигают мои щеки, а сердце сжимается в груди.
Он любит меня.
Он желает меня.
Почему я не замечала его страданий?
Я никогда не видела в нем ничего, кроме его потрясающей красоты. Это единственное объяснение тому, что не замечала его неуверенности. А он положил трубку, прежде чем у меня появилась возможность сказать ему об этом. Сказать, что я тоже его люблю.