И что я возвращаюсь.
— Вася? — доносится голос мамы. — Где ты? Я думала, ты… — Ее слова обрываются, как только мама открывает дверь в ванную. — Что случилось?
— Ничего, — отвечаю, вытирая нос рукавом и улыбаясь. — Я возвращаюсь в Сицилию.
Моя мама замирает.
— Что?
— Я влюблена в него, мама. Я люблю Рафаэля.
Мама бросается ко мне и присаживается рядом с унитазом, обнимая меня.
— Тише. Ты просто запуталась, детка. Это пройдет.
— Я не запуталась, мама. Впервые за несколько месяцев я ясно мыслю. — Сжимаю ее руку. — Я возвращаюсь к нему.
Она отстраняется и хватает меня за плечи.
— Что? Нет. Я не отпущу тебя.
— Мама, я не спрашиваю разрешения, — вытираю слезы с щек и встречаю ее яростный взгляд. — Ты как никто другой должна понимать, что когда сердце выбирает, назад дороги нет.
— Нельзя влюбиться в кого-то за два месяца, Василиса!
— Да? Сколько времени тебе понадобилось, чтобы влюбиться в папу?
— У нас было совершенно иначе.
— Конечно. Он шантажировал тебя, чтобы ты вышла за него замуж! Дважды, если не ошибаюсь. — Я фыркаю. — Он говорит, что ты влюбилась в него за один день.
— Врет! Мне потребовался не меньше месяца.
Из меня вырывается смех.
— Вот видишь.
Лицо мамы становится серьезным, на нем читается беспокойство.
— Ты уверена, что у тебя есть чувства к этому человеку?
— Да.
— Сколько ему лет?
— Тридцать девять. Какое это имеет значение для моих чувств?
— Просто спрашиваю. Он намного старше. Опытный. Я понимаю, как такой человек может заставить молодую женщину влюбиться в него. Это всего лишь увлечение, и оно пройдет.
Я беру ее руку и прижимаю ладонь к своей груди.
— У меня в груди пустота, вот здесь. Она появилась в тот момент, когда я проснулась в самолете и узнала, что Рафаэля рядом нет. Одна лишь мысль, что больше никогда не увижу его, заставляет эту пустоту расти. Я чувствую себя опустошенной без него. Я вернулась, но мое сердце осталось в Сицилии. Вместе с ним. А никто не может жить без своего сердца, мама.
— Но… Ты не можешь просто взять и уехать. Твой папа сойдет с ума, Вася. Он никогда не позволит тебе уехать.
— Я знаю. Поэтому объясни ему, что я больше не маленькая девочка, которую он должен защищать от монстров. Мне не нужна защита от Рафаэля. Хочу, чтобы папа понял, что я люблю и всегда буду любить его, но мне пора начать жить своей жизнью.
— Ты знаешь, что твой отец очень сильно заботится о тебе и Юле.
— Да. Но мне не нужна его защита, мама. Мне нужна его поддержка.
— Хорошо, — выдыхает она. — Знаешь, временами твоему отцу снятся сны о том взрыве в торговом центре, и он просыпается весь в поту. Мне тоже снятся кошмары об этом. Боже, я так благодарна, что ты была тогда такой маленькой и не помнишь этого.
— Это было давно.
— Не важно. Такие вещи остаются в памяти, и сколько бы времени ни прошло, их не забыть. Ты даже не можешь представить, как это было страшно, Василиса. — Мама сжимает мою руку и вздрагивает. — Столько крови. Роман первым добрался до тебя, и ему пришлось почти силой оторвать тебя от того человека, который тебя спас. Он прижимал тебя к себе так сильно, что казалось, обхватывает тебя всем телом. Осколки стекла впились в его руки и запястья. А его лицо… Господи боже. Я буду помнить его израненное лицо до конца своих дней.
Его руки… Его лицо… У меня подкашиваются ноги. Мама продолжает говорить о том, как прибыли машины скорой помощи, но слова не доходят до моего сознания. Руки и лицо. Израненные. Нет, это не может быть он.
Я мысленно возвращаюсь к тому дню, который мы провели вместе в ванной. Рафаэль спрашивал меня о шраме на спине. Он сказал что-то… Что-то о судьбе.
Судьба.
— Как он выглядел? — шепчу я. — Человек, который спас меня?
— Я… Я не знаю. Он был весь в крови. Кажется, у него темные волосы. И он был высоким. Широкоплечий. Я помню, как подумала, что из-за его роста он, вероятно, и смог закрыть тебя полностью от осколков стекла. Роман пытался его найти. Позже. Он обратился к Эндри Душку, лидеру албанского картеля, из-за татуировки, которую твой отец заметил на руке того молодого человека. Но Душку сказал, что никто из их членов в тот день не пострадал.
— И… — Я сглатываю. — Как выглядит татуировка албанской банды?
— Эм… Не уверена. Кажется, это два кинжала с зеленой змеей…
— Обвивающей их, — перебиваю я, так как слезы снова угрожают хлынуть из моих глаз.