Прелести Кнута.
1
Кнут писал Бо в армию, что честно говоря, знает его больше по письмам, чем по Пяльсони. На Пяльсони Кнут относился к Бо несколько свысока, с обидным пренебрежением. Не то что Пряников, покровитель Бо в области умственного развития. Поэтому с Кнутом Бо почти не разговаривал, а с Пряниковым у него бывали беседы.
У Пряникова всегда был немного усталый вид, замедленная шаркающая походка, присогнутая при ходьбе спина, надтреснутый голос. В его речи было что-то обреченное, дремлющее, а слова казались скудными. Бо не любил лезть с вопросами, но Пряников сам заговаривал с ним. Например, спрашивал, как он относится к Печорину. Бо отвечал, что плохо, а Пряников втолковывал ему, что это ему внушили в школе. А на самом деле Печорин совсем не таков. Бо говорил, что он сам по себе так думает, а Пряников убеждал Бо, что человек вообще не способен думать сам, что большинство людей догматики, принимающие за истину чужие мнения. Причем они уверены, что это их собственные мысли. И Бо задумывался, неужели он никогда не думал сам. А ты? - спрашивал он Пряникова. Пряников говорил, что сам он тоже догматик, но в отличие от Бо он больший скептик. Скептики подвергают сомнению собственные мысли, чтобы понять, откуда они пришли - и это называется рефлексией.
А разговор Бо с Кнутом сводился к тому, что Кнут лежал на кровати, глядя в окно и предаваясь рефлексии, а Бо тоже лежал на кровати и курил, и не умея еще как следует курить, с шумом выпускал из себя воздух, чтобы дым не задерживался в легких, пока Кнут не начинал сопеть, и наконец не говорил ему, чтобы он больше так не делал. Бо переставал, но обижался на Кнута, он знал, что Кнут человек добрый, но почему-то к Бо он обращался строго.
2
В первый раз Бо услышал это слово на семинарах Солонича. Когда Солонич задал вопрос, что такое рефлексия, Бо даже не расслышал, потому что не знал. Что? - переспросил он Кнута. Отражение, - отмахнулся Кнут. Отражение? - не понял Бо, почему они сейчас будут заниматься отражением. Так же, когда Солонич в первый раз рассказывал им про Кумрана, Бо даже не знал, о ком речь.
А другие знают? Бо всматривался в растерянные лица девиц. Но по собранному спокойному выражению лица Кнута Бо понял, что он знает. И что этого вообще стыдно не знать.
Первым полез отвечать Казанцев, и отвечал долго, и когда Солонич поднял руку, он продолжал говорить. Достаточно, - сказал Солонич, - достаточно, но и это не остановила Казанцева. Он говорил убежденно, без тени сомнения, что то, что он говорит, важно для всех. Он всегда норовил вылезти вперед всех, выпендриться, и Солонич быстро его невзлюбил. Между ними установилась вражда. Казанцев не сдавался, и чем подчеркнуто ироничнее относился к нему Солонич, даже высмеивая явно его слова, тем упрямее заявлял о себе Казанцев. И когда Солонич уже просто хотел остановить его тираду, Казанцев повышал голос, и продолжал говорить раздраженно, и только после колкого замечания в свой адрес обиженно замолкал. И дальше весь семинар сидел надувшись, красный, и только иногда встревал и рявкал, что он уже говорил то же самое.
После короткой схватки Солонича с Казанцевым начинал говорить Пряников. Он говорил тихо, сухо и все правильно, и вслед за ним вступал Кнут. Кнут, в отличие от Пряникова, пытался мыслить эмоционально и отвечать артистично, но от этого его ответы казались размытыми, как нерезкие фотографии, зато Солонич душевно проникался к Кнуту. Казалось, что Кнут знает правильный ответ, но ему нравится увиливать от него, шутя и играя мыслью. И чувствуя, что Солонич не совсем доволен, Кнут расстраивался и садился, и снова вставал Пряников, расставляя все по своим местам.
Пока выступали Пряников с Кнутом, Вчк сидел молча и напряженно, как пружина, и зорко следил за ходом обсуждения, и когда у Пряникова иссякали точные формулировки, и умолкал раздосадованный Кнут, вставал Вчк и начинал говорить. И если у них в комнате Бо привык видеть Вчк говорящим возбужденно, то теперь он говорил ровно, твердо, но так, что Солонич открывал рот и писал под себя. И все замирали и смотрели, как Солонич слушает Вчк. Вчк говорил так, как будто он уже прочел то, чего не должен был еще, по всей видимости, читать. А если он этого не читал, то можно было подумать, что это его собственное открытие, сделанное здесь, за время семинара. И тогда это было нечто!
3
После семинара Пряников с Кнутом обязательно подходили к Солоничу с умными вопросами. Впереди деловитый Пряников в сером пиджаке, со свалявшимся чубом на лбу, за ним весь пластический Кнут с пышной вьющейся шевелюрой. Разговаривая с Солоничем, Кнут обычно становился, как аист, на одну ногу, а другую закидывал за нее и ставил на носок. Локоть правой руки он упирал в ладонь левой, и то перебирал бороду, то поправлял очки, часто кивая, соглашаясь с Солоничем, и иногда плавным изящным движением отступая на шаг.
Солонич сразу усек, что Пряников холодный и строгий, а Кнут теплый и мягкий. И, может быть, у них в комнате Кнут замкнут и строг, а Пряников рубаха-парень, но все равно это так.
После семинара все шли и обсуждали Солонича. Казанцев не мог успокоиться и кипел негодованием, зачем весь семинар трепаться попусту вместо того, чтобы учиться! Вместе с ними шли женщины, и одна из них сказала, что он говорит так, потому что Солонич его осадил. - Да, но зачем оскорблять?! Пряников взялся урезонить Казанцева, что Солонич вовсе не хотел его оскорбить, но Казанцев не хотел ничего слушать. Вчк шел молча и улыбался ангельской улыбкой. Казанцев все возмущался, и нападал уже на тех, кто защищал Солонича. Вдруг Вчк сказал глухим прокуренным голосом, что Солонич все делает правильно. Он не пичкает их тем, что уже знает сам, а хочет заставить их думать самих. И все замолчали.
И все разошлись, кто куда, а Бо с Пряниковым пришли в комнату, , и Пряников спросил Бо,а как думает он. На семинарах Бо в основном молчал, не успевая за остальными. А когда говорил, мог сказать невпопад или что-нибудь наивное, но Солонич не осаживал его, как Казанцева, а как будто давал почувствовать всем, что хотя Бо еще не может выступить, как другие, но уже хорошо, что он пробует, а не сидит, как сыч. Бо сказал Пряникову, что согласен с Вчк, и Пряников похвалил Вчк, как он метко все определил, что даже Казанцев замолчал.
4
Обычно Вчк приходил откуда-нибудь, возбужденный какой-нибудь мыслью, только что по дороге пришедшей ему в голову, и ему очень нужно было с кем-нибудь ей поделиться, а в комнате сидел бездельник Казанцев, и широко расставив ноги, ел что-нибудь прямо с бумаги, в которую ему завернули еду в магазине. Казанцев ко всему на свете относился довольно ровно, со здоровым цинизмом, и это всем даже нравилось в нем, потому что всех веселило. С Казанцевым не было скучно. И Вчк, застав Казанцева в комнате, радовался, закуривал и начинал ходить перед ним, излагая свою мысль прямо с порога. А Казанцев не мог долго слушать, и продолжая пережевывать пищу, начинал говорить сам, перебив Вчк.