Когда Бо прибыл в Хумри, взводный ночевал с ними в одной палатке. Так ему приказали до ухода дембелей. Дембеля ушли через неделю. Бо нравился взводный своим спокойствием. Он никогда не повышал голос. Когда он делал разнос, то говорил негромко, отрывисто и обиженно. Часто моргая. Иногда он натаскивал себя на строгость, и тогда раздражало, что этот по природе робкий и тихий человек пристает и требует.
Сейчас, освобождая Бо из-под стражи, он говорил с ним немного насмешливо, как же это он умудрился влипнуть, а Бо было обидно, что его так поздно забрали.
4
Выждав несколько дней, Бо снова отправился к земляку. Рассказал ему про свое приключение. Земляк сказал, что прапорщик еще не уехал, но должен на днях, тогда он сделает ему сапожки. Бо не решился сразу сказать ему про Савика, скажу перед уходом. Пошли, пройдемся, - предложил земляк. Бо с радостью согласился. Они пошли в сторону бригадного клуба, внушительного квадратного здания. В вагончике рядом с ним жил приятель земляка киномеханик. Они болтали, а Бо сидел и слушал. Когда пошли назад, Бо решился: Понимаешь, зем, ко мне тут дембель у нас во взводе пристал... - Бо следил за выражением лица земляка. Ему показалось, что тот слегка поморщился, - в общем, он тоже просит сапожки, - выдавил Бо и смолк. Земляк на секунду задумался, глядя в сторону и вверх. Бо замер в ожидании. Ладно, сказал земляк, - и Бо расплылся в благодарности: Спасибо, зем.
Все-таки назад он шел с неприятным чувством, как будто у него завязывалась хорошая дружба с земляком, и вот на нее легла неприятная тень сапожек для Савика.
5
Бо продолжал ходить к земляку. Обычно он заставал его, земляк подходил к проволоке и говорил, что прапорщик еще не уехал, или уезжал, но снова вернулся, и должен уехать опять. Сапожки были, но их пока невозможно было взять, или их не было, но они должны были появится, или они появились, но снова кончились. Иногда земляка не оказывалось, и Бо уходил ни с чем. Ждать он больше не оставался, чтобы снова не попасть на губу. Старался сразу переговорить с земляком и смыться. Походы становились тягостными, и Бо решил напомнить земляку, что Савик ждет от него сапожек, и у него могут быть неприятности. Хорошо, приходи в следующий раз - будут, - заверил его земляк. А в роте его подозвал Савик. Утром он сидел на своей кровати и был не в духе.
- Дзимыч! Иди сюда, - Бо подошел. Савик смотрел мимо него, и выражение его лица на этот раз не предвещало ничего хорошего.
- Дзимыч, я тебе что говорил? - Бо молчал, ждал, что Савик скажет что-нибудь еще, - отвечай!
- Ты просил меня спросить земляка про сапожки, - Ну? - Я спросил, Савик молчал, - Он обещал... - Дзимыч, ты понимаешь, что ты заебал? - Савик, но я к нему через день хожу, он каждый раз обещает, - Не пизди, Димыч...- Бо замолчал.
- Снимай ремень, - Лицо Савика стало серьезным. Бо машинально расстегнул бляху и снял свой кожаный рыжий ремень, который он боялся проебать на губе. Это означало, что сейчас его будут бить кулаком в живот, как провинившегося духа. Савик отдал распоряжение, чтобы один из настоящих духов, оказавшихся поблизости, встал у выхода и смотрел, чтобы случайно не зашел никто из офицеров. Эти минуты, от приказания Савика снять ему ремень, и пока он отдавал распоряжение, были самыми неприятными минутами для Димыча. Но прежде чем он стал его бить, он должен был преподать ему устный урок.
- Димыч, ты сам понимаешь, что ты в залупу залез? Ты понимаешь, ты сам еще дух, но они, - Савик показал в сторону настоящих духов, - летают, а ты нет.
Бо подумал, что думают духи, наблюдавшие за ним и Савиком. Смотреть на это прямо было не принято, и каждый делал вид, что занят своим делом, кто уборкой, кто еще чем-то, но все сейчас следили за происходящим, и Бо знал, что они радуются, что он сейчас, как они, стоит перед Савиком со снятым ремнем, но он знал также, что ему сочувствуют: сочувствует Уцэ, потому что Уцэ хороший, и они дружат. И это сознание помогало ему, и он мог на него опереться, потому что другой опоры в разговоре с Савиком у него не было.
И вдруг Дзимыч понял, что Савик сейчас не будет его бить... Он еще стоял перед ним со снятым ремнем, и Савик разговаривал так, как будто сейчас его ударит, но момент для этого уже прошел.
- Дзимыч, - говорил Савик, - ты теперь будешь летать, как последний дух... Ты каждый день будешь уборкой заниматься... Все слышали? Не дай Божи я увижу, что утром кто-то моет пол... за Димыча... И передайте остальным... Ты понял? - обратился он снова к нему, - Пока не принесешь сапожки.
6
В тот же вечер Бо шел привычным путем. От склада он выходил на окраину гарнизона, мимо колонн автобата, только сейчас это место, огороженное колючкой, пустовало, ни одной машины, значит они в рейсе. И дальше, мимо разных ограждений, бугров и ухабов, Бо провожает по дороге каждый предмет: стершиеся разодранные покрышки, треснувшие доски, куски стальной проволоки. Глядя то в землю, то на неприветливые близкие горы, Бо доходит до знакомого ограждения, и у того же стершегося часового спрашивает про земляка. А часовой, который как будто никогда не меняется, все так же нехотя подходит к палатке, поднимает полог и заглядывает в нее. Из палатки слышится несколько веселых голосов. Там смеются, там хорошо. А Бо совсем невыносимо от сознания, что он завтра утром будет мыть пол, и как ему будут жечь плечи сержантские погоны.
Часовой направляется обратно к Бо.
- Они там в карты играют, - Но ты сказал ему? - Сказал, - Часовой усмехается. Бо ждет.
- Но скажи ему, что мне очень важно с ним поговорить.
- Ну подожди, - отвечает часовой, - сейчас они закончат.
Бо ждет. Еще довольно рано. Его не схватят и не поведут на губу. Бо мучает нетерпение. Ему нужно знать свою участь. Получит он сапожки для Савика или будет летать как дух. Нужно все сделать, чтобы получить сейчас эти ... сапожки! Он снова подходит к часовому:
- Зем! Иди спроси, когда он освободится. Я не могу ждать.
Часовой снова заглядывает в палатку. Оттуда доносятся нестройные звуки веселья. Бо кажется, что смех становится громче. Чуткое ухо различает карточные шлепки. Часовой возвращается.
- Ну что? - Они косяк забили.
Бо снова ждет. У него плохие предчувствия. Недаром земляк заставляет его ждать. Бо снова подходит к часовому. Часовой поправляет на плече автомат и заглядывает под полог палатки. Теперь до Бо доносится не смех, а рассерженный голос. Часовой с ухмылкой на лице подходит к Бо:
- Он говорит: пусть идет на хуй.
Эпилог.
Когда Бо вернулся в казарму, еще не ложились. Бо сразу подошел к Савику. Савик сидел, как обычно, на своей кровати, в выцветшем желтом хэбэ, и ничего не делал. Савик был нормальным дедом. Он никогда не донимал понапрасну. Иногда просил духа рассказать сказочку:
Чик-чирик, пизды-куку,
Скоро дембель старику,
Пусть приснится дом родной,
Баба с пышною пиздой...
Или спросит, кто тебя ебет и кормит? - и нужно было правильно ответить, а если собьешься, заставит еще раз.
- Савик, я ходил к земляку... Он мне каждый раз обещал, а сегодня меня на хуй послал...
Савик ответил не сразу, он думал. Зимыч ждал, затаив дыханье решения своей участи.
- Ладно, Димыч, я тебе верю... - Бо охватило чувство благодарности. Значит, он не будет мыть пол... - Но, Димыч, смотри, если я узнаю, что ты пиздишь... - Нет, Савик... - Иди, Димыч.