— Ресторан?
— Ага. Представляешь, там на входе швейцар вместо приветствия руку вскидывает. Ещё лет пять назад такому бы в кабаке голову пробили, а теперь ничего, нормально. Хайль — и все дела.
— И что, Измайлов там бывает?
— Нет. Он птица вертикального взлёта, по таким заведениям не шарахается.
Друг его туда частенько наведывается — Федяев. Но тот в Москве ни одного ночного клуба не пропустит. Гуляка, каких мало. Что у них с Измайловым общего, не пойму?
— Ты с Федяевым этим знаком?
— Да я-то, так себе… Постольку-поскольку. С ним Стёпа якшается, ну а я при Стёпе, как бы, типа…
— Может быть, сходим в тот ресторан, поужинаем?
— Ой… Если честно, не любитель я подобных сборищ.
— Ты что? Чужд духу единения русской нации?
— Так я же хохол.
Мы рассмеялись.
— Плюнь ты на них. Вечно на задницу приключения ищешь.
— На-на-на-на-на-на-на, нас бурей сорвало…
— Что?
— У Вертинского есть строчка про листья.
— Ну-ну…
Медленно двинулись вдоль Арбата и вскоре затерялись в его постоянном, многолетнем движении. Когда прошли всю улицу, туда и обратно, Вадим вдруг неожиданно сплюнул на мостовую и махнул рукой.
— А… Поехали в этот кабак, блин! Мне уже самому интересно узнать, что ты задумал.
— Нет, не сегодня. Лучше завтра. Сейчас давай просто проветримся.
— Ну вот, всё испортил. Я только настроился. Может быть, тогда к женщинам?
— К каким?
— Да к любым, мало их в Москве, что ли?
— Вези-ка ты меня лучше на Саянскую. Спать пораньше лягу. Завтра вставать ни свет, ни заря, человека одного увидеть нужно.
Вадим покосился недоверчиво, но вслух ничего не произнёс. Мы уселись в его БМВ, и машина плавно тронулась. За всю дорогу оба не проронили ни слова. Когда подъехали к дому, я показал пальцем на «свои» окна.
— Там сейчас живу.
— Ну, хоть окно показал, и на том спасибо.
Заставил себя улыбнуться и хлопнул друга по плечу:
— Ладно, ты. Может быть, зайдёшь, кофе попьём?
— Да нет. Поеду. Что-то тоже устал, а ещё до хаты переться.
— Ладно, до завтра.
Утром я не забыл «покормить» Лолиту, которая всё ещё оставалась живой и даже, как мне показалось, подросла. Феномен природы. Комар живёт уже почти неделю и хоть бы хны. Другая собака столько не живёт. Вот если бы её ещё на прогулку выводить можно было! Хищная комариха! Летает вокруг хозяина и на прохожих кидается: «Загрызу»!
— Лолка, ты за меня другим комарам глотки перегрызёшь? Что говоришь? Пошёл я, короче.
В центре Москвы зашёл в один из валютных магазинов, где отпускали товар только на доллары и немецкие марки. После недолгих примерок выбрал кое-что из одежды. Разумеется, за деньги Александра. Вернулся на улицу Саянскую и переоделся. Затем, купив букет роз, на такси подъехал к знакомому дому и вскоре здоровался с хозяйкой квартиры:
— Здравствуй, Марина. Извини, что без предупреждения. Проезжал случайно мимо, дай, думаю, зайду.
Она взяла розы и улыбнулась приветливо:
— Очень кстати. Мы о тебе только что вспоминали.
Прошёл в комнату и… Ба! Знакомые все лица. На диване восседал фермер-экстрасенс Пушкин-Белый собственной персоной.
— Привет, привет. Ты откуда взялся?
— Да я, собственно… Вот… — явно смущённый экстрасенс встал с дивана и протянул мне руку.
Ответил крепким рукопожатием и наклонился к сидевшей тут же Ирочке:
— Здравствуй.
Вошла Марина с вазой, которую поставила на журнальный столик. Затем аккуратно опустила в вазу цветы:
— Какие красивые. Дорогие, наверное? Мне даже неудобно.
— Неудобно в деревне через трактор перелазить, — скорее сглупил, чем сострил и покосился на экстрасенса.
Упоминание трактора ещё больше смутило бывшего фермера:
— Может быть, я пойду? А то…
— Сидите, сидите. Сейчас чай будем пить, — Марина засуетилась вокруг стола.
— Куда ты, правда? Я тебя сто лет не видел. Расскажи хоть, как живёшь, чем занимаешься? Медицинский центр свой ещё не открыл? — и уселся поудобнее напротив Пушкина-Белого.
— Какой там центр… На литературу денег не хватает.
— На какую литературу?
— Ох… Я два месяца назад из Германии книги по парапсихологии выписал. Контейнер пришёл, а как цену назвали, волосы дыбом встали. В десять раз больше, чем по договору.