— Целый контейнер книг?
— Ага.
— Зачем столько-то?
— Как зачем? — он задумчиво почесал нос. — Знания, ведь.
— Садитесь к столу, чай готов.
— Все расселись вокруг стола — я, Пушкин, Ирочка. Марина разлила по чашкам кипяток и присела тоже.
— Иринка, ты-то как поживаешь?
— Хорошо, дядя Андрей.
— О? Узнала, что ли, по голосу?
— Да, — девочка помолчала, — вчера Саша звонил.
— Какой Саша? — не сразу понял я.
— Ах, да. Александр вчера вечером позвонил, — вдруг встрепенулась Марина. — Как же я сразу не сказала.
— Кто?!
— Александр, — видя моё изумление, тихо повторила хозяйка. — Я ему телефон оставляла.
— И что?
— Сказал, что пока в Москву не приедет. Он в Нижнем Новгороде задержался. Но привет всем передал и пообещал, что, как только появится в столице, сразу к тебе, Андрей, заскочит.
«С него станется», — произнёс про себя, а вслух спросил:
— Когда, конкретно, не уточнил?
— Нет.
Тили-тили, трали-вали. Это мы не проходили, это нам не задавали. Ну-ну…
Фермер заёрзал на месте и после нерешительной паузы всё же поинтересовался:
— А Александр по профессии кто?
Можно подумать, я лучше тебя об этом знаю…
— Спроси его при встрече сам, хорошо?
— У него очень сильное поле. Хотя порой казалось, что поле отсутствует совсем. Жаль, мы мало общались.
Я лишь пожал плечами. Для меня — «поле» — это то место, где горох и пшеница растёт. А что подразумевал под словом «поле» бывший колхозник? Как тут не вспомнить монолог Александра по поводу упадка сельского хозяйства. В общем, промолчал.
Потом мы играли с Пушкиным в шахматы. Он страшно напрягался, но проигрывал раз за разом и при этом очень злился. Всё-таки в своё время я имел первый разряд, неплохо знал теорию, в которой мой противник не разбирался.
Кончилось всё тем, что вконец расстроенный фермер, не доиграв последнюю партию, стал прощаться.
После его ухода Марина присела рядом и, как в прошлый раз, погладила по «ёжику» на голове.
— Почему не заходил так долго?
— Боялся, что Александра ты ждёшь больше чем меня.
— Дурачок, он обещал помочь моей дочери.
— Обещал?
— Ну, или мне так кажется.
— А этот, зачем заходил?
— Тоже лечить пытается.
— Ты серьёзно?
— Я же говорю, что согласна на любую помощь. Утопающий хватается за соломинку.
— Жаль, что я не экстрасенс.
— Наоборот, здорово.
— А я всё слышу, — перебила нас Ирина.
Рассмеялись и прервали диалог. Пока Марина убирала со стола, взял телефон и набрал номер.
— Алло, Вадик? Ну что, ты готов?
— Усегда готов.
— Заедь за мной по адресу…
— Заеду.
— Ну, давай.
— Даю.
Короткие гудки.
— Уже уезжаешь? — женщина подошла и легонько потянула за галстук.
— Да. Сейчас за мной заедут.
— Когда появишься?
— Как всегда, не вовремя.
Мы подъехали к намеченному ресторану и остановились на стоянке перед зданием.
— Ты здесь был когда-нибудь?
— Да какая разница, — Вадим выключил двигатель, — пошли, раз уж приехали.
Посетителей было немного. Мы расположились у стены недалеко от эстрады. Аккуратные светильники в зелёных абажурах покрывали мягким изумрудным светом столики. Оркестр наигрывал ненавязчивые мелодии джазовых композиций тридцатых-сороковых годов и навевал определённое настроение.
Швейцар на входе, вопреки утверждениям моего друга, руки в нацистском приветствии не вскинул, а довольно приветливо предложил пройти вовнутрь. С улыбкой намекнул об этом Вадиму. Тот незамедлительно отреагировал:
— За что купил, за то и продаю. Сам здесь первый раз. Может быть, они только со своими так здороваются. Поживём, увидим.
Подчёркнуто вежливый официант протянул меню и хотел отойти, но украинец тормознул его:
— Нам водки и шампанского, а все остальное на своё усмотрение. Добро?
Официант кивнул головой и, стандартно улыбнувшись, удалился.
— Вот увидишь, раза в два обсчитает, не поморщится. Мы тут люди новые…
Часа через полтора покушавший и подобревший после выпитой водки Вадим, сняв пиджак, предался ностальгическим воспоминаниям и рассуждениям на тему заброшенности в «непрерывном потоке жизни». Я и слушал и не слушал, покачивая фужером в такт музыке и наблюдая за немногочисленными танцующими парами. Народу прибавилось, но всё равно оставалось достаточно свободных мест. Высокая молодая девушка медленно покачивалась в танце с подтянутым пожилым мужчиной вблизи нашего столика. Когда она поворачивалась ко мне лицом, я, не отрываясь, смотрел ей в глаза, и она выдерживала взгляд до тех пор, пока не отворачивалась во вращении танца. И так раз за разом, виток за витком до последних аккордов музыки оркестра.