До знакомства с удивительной коллекцией Уэстермира Мэри и не подозревала, какую бездну сведений можно извлечь, к примеру, из обрывка веревки. Обычная веревка из конского волоса, корабельный канат, шелковая леса — у каждой из них свой материал, свое плетение, свой способ изготовления, по которому можно определить, где сделана веревка и для чего служила.
Хриплым после недавнего ларингита голосом Уэстермир рассказывал своей помощнице, как много может поведать о преступнике обрывок веревки, случайно, по небрежности, оставленный на месте преступления. Если, например, веревка с корабля, говорил он, опытному сыщику ничего не стоит определить тип корабля и даже его государственную принадлежность, а в Англии — и верфь, на которой он построен. Таким образом, вещественные доказательства подсказывают, где искать преступника. Все, что для этого нужно, — изучить волокна под микроскопом…
Здесь герцог мрачнел и добавлял вполголоса что-то насчет тупоумия английских судей.
Возможно, иной девушке такие разговоры показались бы невыносимо скучны, но Мэри слушала затаив дыхание. С детства ее влекло все, связанное с раскрытием тайн.
К тому же Уэстермир оказался великолепным рассказчиком. Самые сложные материи он излагал просто и понятно; самые скучные теоретические рассуждения в его устах звучали, словно увлекательный роман. Несмотря на предубеждение против герцога, Мэри не могла не понять, что Доминик Уэстермир — настоящий ученый, для которого любимое дело составляет всю жизнь.
Каждое утро они сидели бок о бок, порой соприкасаясь коленями. Всякий раз, глядя на Уэстермира, Мэри невольно думала: как он красив!
Собственные чувства удивляли и пугали девушку.
«О чем я думаю? — ужасалась она. — Ведь передо мной все тот же Уэстермир, жестокий, бесчувственный, наглый негодяй, угнетатель бедняков и ненавистник свободомыслящих женщин! Будь у меня хоть капля ума, я бы ненавидела и презирала его! И все же… он так интересно рассказывает о своем деле, что я готова слушать хоть целый день, а говоря о глупцах-судьях, всякий раз хмурит черные брови и нетерпеливо вскидывает голову — в такие минуты я не могу оторвать от него глаз. А какая у него гладкая кожа… Господи, о чем я только думаю!»
Однажды герцог поймал ее взгляд и, как-то странно взглянув на Мэри, спросил, о чем это она задумалась.
«Ни о чем, простите, я вас слушаю», — покраснев, поспешно ответила Мэри и с тех пор осмеливалась рассматривать герцога только украдкой.
В самом деле герцог Уэстермир оказался вовсе не таким негодяем, как казался вначале. Слуги его просто обожали — значит, думала Мэри, он не так уж плох! Окончательно же изменила ее мнение о герцоге пирушка, которую устроил Уэстермир своим боевым товарищам в честь спасения Ориса Ладберри.
Джек Айронфут и еще трое людей — Мерс, Мортимер и Уолтере устроились у камина в библиотеке. Мэри поодаль разбирала образцы и внимательно прислушивалась к их разговорам. Так она узнала, что во время испанской кампании Уэстермир командовал легендарным отрядом «Девяносто стволов», причинившим французам немалый урон.
Старые вояки превозносили своего командира до небес. Вино развязало им языки; одна история влекла за собой другую, и во всех Уэстермир оказывался героем. Мерс Коффин клялся, что обязан ему жизнью — капитан Уэстермир вынес его, раненного, из-под огня и четыре мили тащил на спине, хоть весил Мерс немало.
— Да ни один из этих графов и маркизов, что на войну приехали, как на пикник, — говорил он, — не стал бы рисковать жизнью ради простого солдата!
Мэри слушала затаив дыхание.
Дальше — больше. По словам старых армейских товарищей, получалось, что герцогу неоднократно предлагали повышение, но он отказывался, не желая расставаться с товарищами.
«За ними нужен глаз да глаз, — говорил он шутя. — Кто же станет за ними приглядывать, если я их брошу?»
И в то время, как его ровесники делали стремительную военную карьеру, Уэстермир всю войну прослужил в невысоком чине капитана.
Слушая рассказы ветеранов, Мэри сумела в подробностях восстановить и всю историю со спасением рядового Ладберри.
Пока Уэстермир в Лондоне метался с бала в клуб, из клуба на раут, обеспечивая себе и своим товарищам алиби, солдаты во главе с сержантом Айронфутом во весь опор скакали в Бристоль. За два часа до рассвета они стояли у тюремной стены. Подкупленный стражник вывел Ладберри подземным ходом; беглеца уложили в телегу, прикрыли сверху пустыми мешками и в таком виде довезли до берега, где уже ждала его рыбачья лодка. На лодке Орис доплыл до бухты, где стояло на якоре торговое судно, направлявшееся в Буэнос-Айрес. Там незадачливый рядовой надеялся начать новую жизнь, и его товарищи поднимали бокалы за то, чтобы она стала спокойнее и счастливее старой.
Естественно, подозрение прежде всего пало на герцога — ведь именно он ездил в Бристоль и хлопотал об оправдании своего старого товарища. Так что алиби было ему просто жизненно необходимо. И красавица-невеста, сопровождавшая жениха в путешествии по великосветскому Лондону, пришлась как нельзя кстати.
— Славно повеселились! — говорили старые вояки, смеясь и хлопая друг друга по плечам. — Совсем как в добрые старые времена, когда мы немало крови попортили старине Бонапарту!
Мортимер, неловко покосившись на Мэри, предложил выпить по стакану за здоровье молодой леди, которая так помогла его светлости.
— За здоровье отважной молодой леди! — ухмыляясь во весь рот, прибавил Мерс Коффин. — Не всякий мужчина решится сесть рядом с капитаном, когда он правит четверней! Когда наш командир берет в руки вожжи, все добрые христиане разбегаются кто куда, дрожа за свою жизнь!
Все четверо разразились громким хохотом, а Мэри притворилась, что ничего не слышала. В памяти ее были еще слишком свежи воспоминания о бешеной скачке, ветре, бьющем в лицо, и широкой улыбке Уэстермира.
Несомненно, он хотел наказать ее за сплетни, пущенные на балу у герцогини… Но Мэри упрямо повторяла себе, что каяться ей не в чем. В конце концов, герцог ее просто использовал, грубо и цинично. Так неужели она не вправе позволить себе маленькую месть?
— Знаешь, Ник, — заплетающимся языком заговорил в это время Реджи Пендрагон, — все это, конечно, замечательно, и девушка просто прелесть… м-да… и ты, конечно, знаешь, что делаешь… но я на твоем месте все же объявил бы о помолвке. Знаешь… чтобы все было по закону. Раз уж она живет у тебя…
Герцог поднял глаза, и черный взгляд его пронзил Мэри насквозь.
— Разумеется, — спокойно ответил он. — Я обо всем позабочусь.
Мэри снова притворилась глухой. У нее были свои соображения на этот счет, но девушка понимала, что вслух их лучше не высказывать. По крайней мере, не сейчас.
Но в особняк приходили не только старые товарищи герцога. Раз в неделю Уэстермир давал обед, на котором собиралось разнообразное и интересное общество.
Неизменным посетителем этих обедов был сэр Роберт Пиль, молодой политик, весь свой талант и энергию посвятивший реформе английской полиции. Как и герцог, он серьезно занимался криминалистикой, и двоим ученым всегда находилось о чем поговорить.
Часто бывал у герцога и Джозеф Джексон Листер, виноторговец по профессии и ученый-физик по призванию, чьи опыты немало дали для развития новой в то время науки — оптики.
Да и кого только не бывало на этих вечерах! Журналисты и писатели, адвокаты, политики и ученые — все с удовольствием встречались у Уэстермира, делились новостями, беседовали и спорили, порой на весьма острые темы.
Мэри играла на таких вечерах роль хозяйки дома, но, когда джентльменам подавали бренди, удалялась к себе. Уэстермир представлял ее «своей невестой», и все принимали это как должное, хотя многие, несомненно, подозревали за этим благопристойным названием обыкновенную любовную связь.