Девушки сидели за столом на кухне у Стеков. Пенни и Софи устроились так, чтобы огонь камина грел им спины; Мэри сидела напротив.
— Я уезжаю в Лондон, — заговорила Мэри; блики пламени освещали ее задумчивое лицо. — Прочь от родного Стоксберри-Хаттона, от отца и любимых подруг. Меня ждет совсем иная жизнь, несравнимая с прежней…
Она испустила тяжкий вздох.
— Что ж, будем надеяться, что хотя бы надежды наши сбудутся!
Пенелопа вздохнула в ответ.
— Для начала нужно, чтобы Уэстермир узнал правду. А я опасаюсь, что управляющий Хетфилд и Робинсон Пархем наврут ему с три короба, и он уедет, даже не заглянув ни на фабрику, ни на шахту.
— А что с того, если и заглянет? — фыркнула Мэри. — Он уже не увидит там женщин и детей, больных, измученных, работающих с утра до ночи за жалкие гроши! Их всех уволили по приказу Пархема.
Софи положила нож, которым разрезала яблоко, и подняла жгучие черные глаза на Мэри.
— Насколько я понимаю, ты созвала нас, потому что у тебя есть какой-то план?
— Да. Только он не мой, а Пенелопы. — Она повернулась к Пенни. — Помнишь наш разговор за чаем в библиотеке у герцога? Ты говорила, что я должна обворожить герцога своей красотой, а затем потребовать у него крупную сумму и на эти деньги помочь нуждающимся жителям Стоксберри-Хаттона!
— Господи, неужели я и вправду такое говорила? — покраснела Пенелопа. — Ну, видишь ли, когда наш первоначальный план не сработал, я пришла в отчаяние; а узнав, что герцог поселил тебя у себя дома и хочет на тебе жениться…
— Больше не хочет, — хмуро прервала ее Мэри. — Это он ясно дал понять. Я должна жить с ним без венчания, как он выразился — «на моих условиях, согласно учению Мэри Уоллстонкрафт».
Софрония удивленно подняла брови. Пенелопа ахнула.
— Мэри, дорогая, ты действительно этого хочешь? Ты представляешь, какие пойдут разговоры? Конечно, Уоллстонкрафт — великая женщина, но она никогда не жила в Стоксберри-Хаттоне! И вообще, это унизительно и оскорбительно! Он обращается с тобой, словно с какой-то…
— Я согласилась, и хватит об этом, — коротко ответила Мэри. — Иного выхода нет. Уэстермир, предлагая это, рассчитывал, что я испугаюсь и соглашусь на замужество, — не дождется!
Она гордо вздернула подбородок и оглядела подруг, ожидая возражений.
— Кроме того, таким образом мне легче будет осуществить великолепную идею Пенни — влюбить его в себя до безумия, привязать к себе… э-э… узами чувственности, или как это там называется, и получить от него деньги. Разумеется, солидную сумму, — добавила она. — Я дешево не продаюсь.
— Все это хорошо, Мэри, но как ты собираешься это сделать? — скептически заметила Софрония. — Мне кажется, чтобы обворожить мужчину, нужен большой опыт в любовных делах.
— Ну, кое-какой опыт у меня теперь есть, — густо покраснев, заметила Мэри и торопливо продолжила: — И Уэстермир уже в меня влюблен! Ведь он приехал сюда за мной и продолжает называть меня своей невестой. Хотя, конечно, это проблема: боюсь, я плохо представляю, что и как надо делать, чтобы свести мужчину с ума. Ах, вспомнить только, что в Лондоне Уэстермир показывал мне целые толстые тома, посвященные искусству любви! И почему я не прочла их от корки до корки!
Мэри вдруг замолчала.
— И вообще он был таким внимательным, таким нежным… — протянула она каким-то странным голосом.
— Мэри, дорогая, — прервала молчание Пенелопа, — если тебе нужны книги на эту тему, то у моего папы есть несколько штук.
Обе девушки уставились на свою подругу во все глаза.
— Я… ну… — замялась Пенни, — понимаешь, у меня и в мыслях не было специально их искать — я просто протирала полки у папы в кабинете и нашла их сзади, за собранием сочинений Аристотеля. Я так удивилась! Конечно, учитель должен держать у себя самые разные книги, и чем больше, тем лучше, но эти… Ах, Мэри, там та-акое написано! Я потом несколько дней ходила сама не своя! Но, мне кажется, тебе эти книги очень пригодятся.
— Подумать только, а нам ничего не рассказала! — укоризненно заметила Софи.
— Да это совсем недавно случилось, — пробормотала Пенелопа, покрываясь густым румянцем.
— И что это за книги? — поинтересовалась Мэри. — С картинками?
— Да нет, картинок там нет, но текст такой… Мне кажется, папа читал их в молодости, еще в студенческие годы. Их там три или четыре, я помню, что одна называется «Невинные шалости».
— Спасибо, Пенни! — поблагодарила ее Мэри. — Думаю, твои книги мне очень помогут. Что ж, подруги, завтра я отправляюсь в «Вязы», а через неделю уезжаю в Лондон. Пожелайте мне удачи!
— Я тоже могу тебе помочь, — сказала вдруг Софрония, поднимаясь с места. — Подожди, сейчас принесу кое-что из своей комнаты.
— А твой отец… — начала Мэри.
— Уже спит. Он всегда рано ложится. Не бойся, я его не разбужу.
Вскоре она вернулась, неся с собой деревянный расписной сундучок, окованный по углам медью. Высокая круглая крышка его запиралась на латунную защелку. Весь он был расписан яркими цветами, вьющимися лозами и фантастическими птицами. Сундучок был очень потертым, но краски ничуть не потускнели от времени. При свете камина он выглядел очень ярко и экзотично.
— Какая прелесть! — воскликнула Пенелопа. — Что это?
— Цыганский сундучок, — ответила смуглая красавица. — Он принадлежал моей матери.
Она отодвинула защелку и открыла сундук. Сверху лежала стопка пожелтевших от времени писем, их Софрония отложила в сторону. Под письмами блистало что-то красное, шелковое, богато расшитое золотой фольгой. Софи вынула его из сундучка и развернула: при ближайшем рассмотрении полупрозрачное красное полотнище оказалось юбкой.
Вслед за юбкой Софи вытащила кожаный лоскуток, расшитый разноцветным бисером и стекляшками.
— А это что? — изумленно воскликнула Мэри. — Софи, только не говори мне, что… о господи, неужели все-таки лифчик?
Софрония грустно улыбнулась.
— В таких нарядах цыганки танцуют на ярмарках. А «гаджо» — то есть деревенские парни — любуются на них и бросают им монеты.
— Откуда ты знаешь? — Мэри заглянула в сундучок сама. Взору ее представилась шелковая шаль, множество браслетов для рук и ног, а также баночка помады, краска для век и духи, такие сильные, что стоило открыть флакон, как запах их распространился по всей кухне.
— Софи, а ты знаешь, как все это… одним словом, что куда надевать?
— Мама мне ничего не рассказывала — она умерла, когда я была еще совсем маленькой, — ответила девушка. — Но догадаться нетрудно. Я пару раз примеряла этот костюм. В шаль надо закутаться с головы до ног перед началом танца — тогда ты будешь выглядеть загадочной.
Она широко улыбнулась.
— А потом сбрасываешь шаль и предстаешь перед зрителями во всем своем великолепии!
— Мэри, — восклицала Пенни, от волнения чуть не прыгая на стуле, — неужели ты и вправду это наденешь? Ты только посмотри — на этой юбке такие разрезы, что видно… э-э… ну, вообще все видно! А лифчик? Я вообще не понимаю, на чем он держится! Разврат, да и только! Господи боже, — вдруг взвизгнула она, — хотела бы я посмотреть, как ты в этом наряде соблазняешь Уэстермира!
— Ну и кто же из нас развратница? — улыбнулась Мэри. — А теперь, Пенни, пойдем к тебе, и ты дашь мне книги, о которых говорила. Как ты сказала — «Невинные шалости»?
— Да, как-то в этом роде, — ответила Пенни, не сводя мечтательных глаз с цыганского наряда. — И еще «Ночные забавы» и «История девственницы». Ах, Мэри, там та-акое написано… ты и представить не можешь!
— Будем надеяться, что герцог этого тоже представить не может, — сухо заметила Софрония.
Часом позже, около полуночи, Пенелопа и Мэри прокрались окольными улочками к дому учителя Макдугала. Мэри притаилась в тени у задней двери; Пенни отправилась внутрь за «Ночными забавами» и «Историей девственницы».
Она скоро вернулась.
— Удачи тебе, подруга! — прошептала она, вручая книги Мэри. — Только постарайся их вернуть, ладно? Если они пропадут, бедный папочка придет в ужас!