— Я тебе верю, — медленно проговорил он. — И все равно ничего о тебе не знаю. Ты опять ничего не сказала.
Жюли пожала плечами.
— Я скажу тебе все, что ты захочешь.
— Конечно. Конечно, скажешь. И даже позволишь проверить, не держишь ли ты в руке за спиной камень. Проблема в том, что там ничего не будет, так ведь?
— Можно мне немного бренди? — попросила она, чтобы выиграть время. Очень уж его вопросы били точно в цель.
— Конечно, все, что ты захочешь, Жюли.
Джоун налил ей бренди и передал стакан, затем наклонился и спросил:
— Чего ты хочешь, Жюли?
Она хотела попасть в его загородный дом, где была бы отключена сигнализация. Жюли хотела именно этого. И еще она хотела, чтобы он никогда не узнал об этом. И, поскольку она продолжала загадывать желания, ей хотелось бы, чтобы он всегда смотрел на нее так, как сейчас — как если бы она была бесконечно восхитительна и желанна.
Но она не могла получить ничего из этого списка желаний.
Она глотнула бренди и на мгновение закрыла глаза, дожидаясь, пока его согревающая волна прокатилась внутри.
— Жюли, — услышала она вновь, — скажи, чего ты хочешь?
Она открыла глаза.
— Мира и любви для всего человечества, — брякнула она без раздумий.
Его губы слегка изогнулись.
— Звучит как надпись на рождественской открытке.
— А по-моему, звучит прекрасно.
— А мне кажется, что ты просто в очередной раз уклоняешься от ответа на мой вопрос.
Жюли отпила еще бренди. Спиртное прекрасно справлялось со своей задачей и расслабляло ее. Но, увы, Джоун умел создавать новые проблемы и нагнетать напряжение.
— Я не уклоняюсь от ответа, — весело возразила она, не надеясь, что он прекратит свои расспросы.
— Когда я впервые тебя увидел, мне сразу же показалось, что тебе совершенно не нравится быть в центре всеобщего внимания, что, будь у тебя такая возможность, ты бы хотела слиться со стеной или раствориться в толпе. Но ты не стеснительна.
— Просто я не слишком общительный человек. К тому же я присутствовала на приеме только ради отца.
— Должно быть, он очень тобой гордится.
— Гордится мной?
Ей бы хотелось так считать, но кто знал, что думал отец? Он жил в своем собственном мире и большую часть времени даже не знал, где она и чем занимается. Но она тоже была человеком, и ей хотелось бы, чтобы ее отец гордился ею.
— Если верить Уинстону Блэйкли, ты исключительно талантливая художница.
Джоун протянул руку и дотронулся до ее шеи. Его пальцы мягко коснулись кожи, затем спустились к ямочке между ключицами, где пульсировала жилка.
— Ты взволнована, не так ли? Ты не можешь быть спокойной, если разговор заходит о тебе. Почему?
Кожа горела в том месте, где лежали его пальцы, но она должна была сдержаться и не потерять свой настрой. Жюли судорожно искала ответ, который бы его удовлетворил.
— Я часами работаю одна. Проходит день за днем, и единственный человек, которого я вижу, — мой отец. И то лишь несколько минут в день. Я привыкла к одиночеству.
— Звучит как-то неубедительно.
— Я не могу работать, когда вокруг меня собираются люди, — продолжала держаться выбранной линии Жюли. — Возможно, именно из-за этого я чувствую дискомфорт, если вдруг кто-то обращает на меня внимание.
Он покачал головой, искренне удивленный.
— Но как же так? Ты очень красива. Наверняка я не первый мужчина, который тебе это говорит.
То, что она услышала, подействовало, как выпитая залпом бутылка бренди. У нее закружилась голова, и Жюли с трудом проговорила:
— Нет.
Он улыбнулся:
— Как ни странно, мне хотелось услышать именно это. Расскажи мне о мужчинах, говоривших тебе о том, как ты красива.
— Мне хочется рассказывать о них не больше, чем тебе сейчас — о женщинах, с которыми был ты.
— Если хочешь, чтобы я рассказал, я попытаюсь, но дело в том, что я не могу ни одну из них вспомнить.
— Очень удачный провал в памяти, — язвительно произнесла Жюли.
— Но совершенно искренний. Единственная женщина, занимающая меня сейчас, — это ты.
Она поверила ему. Как бы она могла не поверить, когда вся пылала, обожженная его взглядом.
Жюли глубоко вздохнула.
— Спасибо за вечер, Джоун, но мне надо ехать домой. — Она осмотрелась в поисках телефона. — Я хочу заказать такси.
«Правда, для того чтобы заплатить за поездку, мне придется послать Уинстону на продажу еще одну картину», — подумала она с унынием.