Он оторвался от ее губ только потому, что хотел кое-что сказать ей. Нехотя Джоун опустил ее на землю.
Легкий ветерок весело трепал ее волосы, играл с подолом платья. Она радостно засмеялась легким серебристым смехом.
— Привет. Что ты здесь делаешь?
— Я никогда не слышал, чтобы ты так смеялась.
— Смеялась как?
Несмотря на проблемы с отцом, Жюли была невероятно счастлива снова видеть Джоуна. Возбуждение охватило ее, заставляя радоваться жизни. Рядом с Джоуном она не могла оставаться спокойной.
— Так жизнерадостно.
Будучи не в состоянии противиться зову ее мягких губ, он наклонился и снова поцеловал ее. На этот раз поцелуй был не таким долгим, но не менее чувственным. Когда он поднял голову, его глаза потемнели от охватившего его желания.
— Мне так тебя не хватает, что я не нахожу себе места. И в этом одна из причин, почему я здесь, — пояснил Джоун. — Не могу сказать, что я обрадовался, когда проснулся сегодня и увидел, что тебя нет рядом.
Жюли сделала шаг назад, словно это небольшое расстояние могло помочь ей освободиться от его чар.
— У меня были дела утром, а дорога сюда довольно длинная.
— Но я мог доставить тебя на вертолете или заказать машину. Тебе нужно было просто сказать мне об этом.
— Не было смысла тебя будить.
Джоун схватил ее за руки, его глаза гневно сверкнули:
— Нет, в этом был смысл, Жюли. Я заснул, держа тебя в своих объятиях, и, черт возьми, я хотел проснуться точно в таком же состоянии.
Как ни странно, у нее не было желания положить конец все нараставшему напряжению, быть может, потому, что вчера ночью она испытала пик этого напряжения и насладилась им. Жюли улыбнулась:
— Скажи мне прямо, Джоун. Ты рассердился на меня и прилетел сказать мне об этом. Так?
Джоун ослабил свою хватку:
— Да, я рассердился, и действительно я хотел тебе это сказать, но это не единственная причина, по которой я прилетел.
Жюли улыбнулась еще шире. На самом деле он просто был раздражен тем, что она сделала по-своему, а не так, как хотел бы он. После того что произошло ночью, его желание было вполне законным, но сейчас это все равно было для нее не самым важным.
— Тогда, может быть, перейдем к следующей причине?
Джоун нахмурился:
— Ты не воспринимаешь меня всерьез, ведь так?
— Нет, я отношусь к тебе очень серьезно, Джоун.
Ее слова ни в чем его не убедили. Он понял, что свой утренний скрытный уход Жюли считает вполне естественным. Вероятно, это объясняется тем, что она не понимает, насколько это все серьезно для него. Но он и сам не понимал, почему его это так взволновало. Джоун просто почувствовал огромное разочарование, когда он проснулся и увидел, что она ушла. Не медля ни минуты, он бросился к вертолету и полетел к ее дому.
Джоун ничего не мог с собой поделать — при виде Жюли его вновь охватило желание. Он хотел полностью обладать ею, но не мог даже полностью завладеть ее вниманием. Он бы многое отдал, чтобы она хотела его так же сильно. И Джоун верил, что так оно и будет.
— Ну ладно, раз уж мы не можем прийти к согласию в этом вопросе, давай перейдем ко второй причине моего визита. Я хотел сказать тебе доброе утро и поцеловать.
Жюли улыбнулась:
— Ты это уже сделал.
— Да, — кивнул Джоун. — Есть еще одна причина. Я хочу посмотреть твои картины, Жюли.
Ее улыбка погасла.
— Ты хочешь посмотреть мои картины?
— Почему ты так удивляешься? Я же сказал, что хочу купить три из них.
— И очень глупо сделал. Как можно покупать картины, даже не взглянув на них?
— Тогда покажи мне.
Жюли не сразу ответила, обдумывая его просьбу. По правде говоря, причины, по которой она отказывала ему раньше, больше не существовало. Ранее она пыталась оградить себя от него, но Джоун уже доказал, что он сильнее, и у Жюли не было больше сил противиться ему. Он многого не знал о ней и мог никогда не узнать, но она решила, что было бы абсурдным и бессмысленным скрывать от него свой работы.
— Хорошо, идем.
Она повернулась и пошла в сторону дома. Джоун следовал рядом с ней.
— А твой отец дома? — спросил он. — Я бы хотел поздороваться с ним.
— Очень мило с твоей стороны, но он не очень хорошо себя чувствует, так что не будем его беспокоить. Он отдыхает.
Ей хотелось думать, что он именно это и делает, но скорее всего она ошибалась. Наверное, отец все еще сидел перед мольбертом, разглядывая свою неудачную попытку скопировать Сезанна.