— К тому же сэр Уильям и я обедаем в этот день с лордом Уортеном в «Виноградной лозе» и вернемся, только когда гости уже соберутся. Лорд Уортен и Мег не должны ничего знать о наших приготовлениях, пока они не войдут и бальный зал.
Каролина замолчала, задумавшись. Правильно ли она поступает?
Она придумала этот план, случайно услышан разговор Мег с Уортеном накануне. Она возвращалась из парка, где прогуливалась в одиночестве, стараясь немного успокоиться. Неожиданное появление Джеффри потрясло ее до глубины души.
Подойдя к каменным ступеням террасы, она услышала голос Мег. Каролина никогда не подозревала, насколько серьезны убеждения ее падчерицы. Позже, когда она рассказала все сэру Уильяму, он с готовностью согласился отметить помолвку Мег приемом гостей, тем самым приведя всю эту затею с ее замужеством к благополучному завершению в церкви святого Майкла.
Слушая разговор Мег с Уортеном, Каролина многое пережила вновь. Сильнее всего было переполнявшее ее чувство огромной вины. Она в такой же мере была ответственна за хромоту Джеффри, как и оба брата. Она узнала о предстоящей дуэли за несколько дней. Неужели это все произошло десять лет назад? Ей казалось, что это было вчера. Она пыталась предотвратить поединок, послав письмо Уортену с лордом Монтфордом, но зло было непоправимым. Они должны были стреляться. Лорд Монтфорд сказал ей, что их не удалось отговорить.
Когда Каролина впервые, очень молодой, появилась в свете, она была такой же кокеткой, как Мег. И у нее было так же развито воображение — два недостатка, которые она с тех пор упорно старалась преодолеть. Братья соперничали из-за нее, и она наслаждалась их вниманием, поощряя то одного, то другого. Они не были ее единственными поклонниками, но ей доставляло особое удовольствие видеть, как загораются у них глаза, и она всеми способами вызывала их на соревнование друг с другом. Следствием стала дуэль и увечье, полученное Джеффри.
Каролине казалось странным, что судьба свела их вновь, словно желая, чтобы тяжелое прошлое отступило перед счастливым будущим. Она ужаснулась, услышав мнение Мег о характере Уортена. Все это было слишком страшно, слишком знакомо, чтобы отнестись к этому спокойно. Неужели боги снова наказывают их?
Но что бы там ни замышляли боги Олимпа, Каролина знала, что она всеми средствами должна способствовать этому роману. Конечно, ей хотелось быть единственной хозяйкой в Стэйплхоупе, но больше всего она желала, чтобы Уортен получил то, что он заслуживал, — любимую женщину.
После дуэли Каролина осознала самую ужасную истину. Ее сердце давно принадлежали Уортену, но ее глупость, ее легкомыслие стоили ей его любви. После того как три знаменитых лондонских хирурга подтвердили невозможность полного выздоровления Джеффри, она уже не могла больше с ним видеться. В тот день в ней умерло все ее кокетство, и она думала только об одном: чтобы ее тщеславие не стало причиной еще чьей-нибудь беды.
Неужели Мег ждет та же судьба? Неужели из-за ее заблуждений, ее легкомысленного романтизма она тоже утратит любовь Уортена? Каролина не могла этого допустить.
Приняв решение, она решительно тряхнула головой.
— Я надеюсь, наш сюрприз доставит им большое удовольствие, — сказала она миссис Поттс. Но сомнения не покидали ее.
— Я в этом уверена! — отвечала миссис Поттс, запихивая платок в рукав.
Глядя на стол, Каролина нахмурилась.
— Но где же этот мышонок! Я так и вижу, как он сидит на плече у кого-нибудь из гостей, выпрашивая крошки!
Мег встала из-за письменного стола, подобрала обломки перьев, уже дважды сломанных за последние пять минут, и бросила их в сторону камина. К ее изумлению, они аккуратно опустились прямо на сложенные уголья.
— И это единственное, что мне удалось за четыре часа! — вслух сказала она.
Она взглянула на двадцать с лишним страниц, лежавших перед ней на столе. Верхний лист, весь в чернильных пятнах, был разрисован и исчерчен; на нем с трудом можно было разобрать несколько фраз. Ее рука отказывалась повиноваться ее рассудку, и в таком состоянии она пребывала всю вторую половину дня.
Закрыв чернильницу крышкой, Мег, порывшись в верхнем ящике стола, достала черную ленту — самый подходящий цвет для тяготивших ее печальных мыслей. Она связала лентой страницы рукописи, взяла карандаш, легкую голубую шаль и быстро вышла.
Настроение у нее было тревожное и грустное. Оно овладело ею вскоре после ссоры с Уортеном. Ни сон, ни размышления, ни даже бешеная скачка по деревенским дорогам на любимой лошади не уменьшили царившего у нее в душе смятения. Она не могла отказаться от своих убеждений, но также не могла она и забыть о том, как ужасно сказалась дуэль на Уортене и его брате.
Всю ночь, даже во сне, в ней шла внутренняя борьба. Когда честь требует удовлетворения? Уортен, видимо, считает, что никогда! Но она не могла с ним согласиться. Ей было ужасно жаль Джеффри. Быть может, причина ссоры не была столь серьезной для такого решительного шага?
Мег не хотела больше об этом думать! Она знала одно: эта помолвка была ей навязана. Ее мир был четким и определенным, все ценности и нем соответствовали до мельчайших подробностей высоким идеалам рыцарства. Но всего за последние две недели ее сначала спросили, видела ли она, как истекает кровью человек, а потом она стала свидетельницей того, как дуэль навечно искалечила жизнь Джеффри.
Как бы в ответ на все эти мысли, вихрем проносившиеся у нее в голове и не дающие ей ни минуты покоя, Мег свободной рукой подобрала юбки и побежала в лабиринт. Ей хотелось затеряться в нем на час-другой и ни о чем не думать. Но лицо Уортена то и дело вставало перед ее мысленным взором. Она не могла забыть ужасного выражения, с которым он рассказывал ей о ране Блейка, и все бежала и бежала, быстрее и быстрее.
Когда она, наконец, оказалась в центре лабиринта, она бросила рукопись на каменную скамью и устроилась рядом с ней, поджав колени. Подложив шаль вместо подушки под голову, она смотрела на возвышавшиеся на востоке буковые деревья. Клонившееся к закату солнце согревало ей лицо и руки, и через несколько минут она уже забылась глубоким сном.
Проснулась она оттого, что кто-то осторожно дергал ее за руку.
— Мегги, — раздался нежный голос, — проснись! Мне нужно поговорить с тобой.
Открыв глаза, Мег увидела перед собой милое личико Хоуп Норбери. Оно ей приветливо улыбалось. Солнце уже село, и дул ветерок, навевая в центре лабиринта прохладу. Мег быстро села.
— Боже мой! Я, наверно, заснула. Как странно и как стало холодно!
Развернув шаль Мег, Хоуп накинула ее ей на плечи.
— Спасибо! — сказала Мег. — Но как ты разыскала меня? О милая, да ты плакала. — Она сжала ей локоть.
Хоуп засмеялась, но глаза ее наполнились слезами.
— Я в жизни так никогда не плакала, как вчера и сегодня. Прямо фонтан какой-то, и самое худшее, что никак не могу остановиться.
Слезы уже катились у нее по щекам. Отбросив рукопись, Мег усадила ее рядом с собой и обняла за талию.
— Ну-ну, не плачь, а то и я зареву за компанию.
— Прости, я дала себе слово, что больше не буду…
— Вздор! Можешь плакать, сколько хочешь. Я пошутила.
Эти слова как будто несколько успокоили Хоуп, по крайней мере, на какое-то время.
Она достала батистовый платок из кармана легкой коричневой накидки. Утерев слезы, Хоуп сказала:
— Твоя мачеха предположила, что тебя можно здесь найти, а мне так необходимо поговорить с тобой, Мег. Видишь ли, боюсь, что я потеряла Чарльза навсегда. Я никогда не имела намерения заходить так далеко в этой своей затее. Я сделала ужасную ошибку, а теперь уже поздно что-либо исправить.
С минуту Мег сидела неподвижно.
— Что ты имеешь в виду под ошибкой?
Глаза Хоуп снова налились слезами, носик покраснел.
— Я знаю, вчера всем могло показаться, что Чарльз ужасно со мной поступает. И хотя он действительно зашел немножко далеко — этот шотландский танец был уже вовсе ни к чему, итак его намерения были всем ясны! — но дело в том, что это я, я сама оттолкнула его! И не один раз! Я знаю, третьего дня он приезжал сделать мне предложение, — все было практически решено между нами, — но я так испугалась! — Хоуп вдруг рассмеялась. — Я даже начала чихать и сказала, что не люблю ночь! Ты же знаешь, Мегги, что я без ума от звезд, лунного света на вершинах холмов…