Пегасу не надо было говорить, что от него требуется. Каждый барьер он брал с запасом в добрый фут, а над рвом с водой, похоже, просто посмеялся. Он прошел по всему кругу два раза вместо одного, а затем Кандида выехала на нем в центр площадки, как делала Лэйс. Он прошелся в обе стороны, высоко подбрасывая ноги, будто показывая Светлячку, что мог это делать лучше, чем он.
Затем Пегас проделал все те номера, которые Кандида демонстрировала майору Хуперу на Гончарном рынке, и даже с полдюжины больше. Он вставал на колени, танцевал вальс, вышагивал иноходью, проделывая все это, казалось, без помощи поводьев и каблуков наездницы. Он будто наслаждался каждой секундой своего выступления, и в нем чувствовались грация и мастерство животного, обученного не с жестокостью, а с любовью.
Когда наконец он отвесил три низких поклона – направо, налево и вперед, – никто из окружающих не мог сдержать криков восхищения этим великолепнейшим представлением.
Кандида, пустив Пегаса медленной рысью, двинулась по направлению к шумевшей толпе. Но глаза ее искали лишь одного человека, и, увидев восхищение и удовлетворение на лице лорда Манвилла, она поняла, что больше ей ничего не нужно.
– Отличная работа!
Кандида расслышала эти его негромкие слова сквозь возгласы людей, толпившихся вокруг нее, задававших вопросы, восторженно восклицавших:
– Какой чудесный конь!
– Откуда он такой?
– Как вам удалось научить его делать все это?
– Вы можете показать нам, как все это делается?
Но тут вдруг, прежде чем она успела ответить, появилась Лэйс и раздался, заглушая все, ее пронзительный голос:
– Сейчас я проеду на нем, я покажу, что он будет делать подо мной.
Не ожидая ответа, Лэйс спешилась, и к Светлячку подбежал конюх. Проталкиваясь через толпу, она подошла к Кандиде.
– Сейчас я на нем проеду, – повторила она. – Слезай, я покажу тебе кое-какие новые трюки.
– Нет, – тихим голосом ответила Кандида.
– Как это – нет? – возразила Лэйс. – Это не твоя лошадь.
Она повернулась к лорду Манвиллу.
– Ты мне всегда говорил, Сильванус, что любая лошадь в твоих конюшнях – моя. Ты должен держать свое слово. Дай мне прокатиться на этом коне, и я тебе покажу кое-что стоящее.
– Нет, – повторила Кандида, и руки ее крепче сжали поводья.
Пегас почувствовал, что что-то происходит, и начал беспокойно двигаться, вынудив зрителей отпрянуть назад. Лэйс, однако, стояла на своем.
– А ну слезай! – в ярости кричала она. – Ни ты, ни кто-либо другой не помешает мне ездить на коне его светлости. Ты, может быть, думаешь, что ты укротительница лошадей… Но ты еще не опытна. Подо мной этот конь будет работать лучше, я знаю что говорю. Дай его мне.
Увидев по лицу Кандиды, что та не собирается подчиняться, Лэйс почти бессознательно подняла свой хлыст. Было непонятно, Кандиду ли она собиралась ударить или Пегаса, потому что Кандида, негромко вскрикнув от возмущения, дернула Пегаса за поводья.
Конь встал на дыбы, вынудив Лэйс резко отступить, и прежде чем кто-либо шевельнулся или вымолвил хоть слово, они, перепрыгнув ограждение, уже мчались по парку. Пустив Пегаса полным галопом, Кандида почти исчезла среди деревьев еще до того, как кто-нибудь успел понять, что происходит.
Ей показалось, что она слышит, как кто-то зовет ее по имени, и похоже было, что это голос лорда Манвилла, но у нее была лишь одна мысль, одно желание: спасти Пегаса, не допустить, чтобы к нему прикасалась шпора Лэйс – женщины, которую она ненавидела каждой клеткой своего тела.
Глава IX
Кандида скакала галопом почти милю, когда услышала, что кто-то зовет ее сзади. Обернувшись, она увидела, что разрыв между нею и лордом Манвиллом сократился, но все же он еще был на некотором расстоянии от нее.
Однако ей был слышен его голос, и хотя она пыталась не слушать, он продолжал настойчиво кричать:
– Остановитесь… Кандида… Это опасно… Вы погубите себя… и Пегаса…
Лишь последние два слова, а не боязнь ослушаться заставили Кандиду, преодолев нежелание, натянуть поводья. Остановить Пегаса было трудно, однако в конце концов ей это удалось, и она вызывающе, но одновременно и с тревогой в глазах повернулась к лорду Манвиллу. Подъезжая, он перевел своего Грома с галопа на рысь и наконец остановился возле Кандиды.
– Там, впереди, ямы гравия, – предупредил он ее. – Их не так просто увидеть, и если бы вы упали в какую-нибудь из них, то и вам, и Пегасу был бы конец.
Он говорил спокойным тоном, но, когда взглянул ей в лицо, она с жаром произнесла:
– По мне, так лучше пусть мы оба погибнем, чем на Пегасе будет ездить это чудовище! Она жестокая, безжалостная, вы слышите меня? Она колет лошадей шпорой, и не только для того, чтобы управлять ими, но и потому, что это доставляет ей немалое удовольствие!
– Послушайте, Кандида… – начал лорд Манвилл, и тут же ему пришлось замолчать, потому что Кандида, сверкая глазами и дрожа всем телом от переполнявших ее чувств, продолжала:
– Я видела Светлячка, когда она вернула его на извозчичий двор: на его левом боку была страшная рана от шпоры! И это был не первый раз, а третий или четвертый! Я помогала делать ему припарки и ненавидела того, кто мог так по-зверски обращаться с лошадью.
– Я понимаю… – снова начал лорд Манвилл, но Кандида опять прервала его:
– Вам это, наверное, доставляет удовольствие – вам и джентльменам вроде вас, – когда женщины эффектно ездят верхом, демонстрируя себя и лошадь в выгодном свете в Гайд-парке или в школах верховой езды. Но вы когда-нибудь думали о тех страданиях, которые причиняют лошадям эти «наездницы», надеющиеся на свои шпоры, чтобы истязать животное, пока оно не начнет подчиняться им из страха? Они, даже когда лошадь делает все безупречно, все равно колют ее без всякой причины. Я говорю вам, что это жестоко, жестоко! Я никогда ничего подобного не делала и не буду делать!
Замолчав на секунду, она затем добавила тихим и как сломленным голосом:
– Мне невыносимо даже думать о том, что с Пегасом могут начать обращаться подобным образом.
Теперь гнев ее иссяк и она была готова расплакаться. Она уронила голову на грудь, и ее волосы золотистой волной рассыпались по плечам.
– Я клянусь вам, – мягко и спокойно сказал лорд Манвилл, – что Лэйс никогда не сядет на Пегаса.
Кандида подняла голову.
– И ни одна женщина вроде нее? – спросила она.
– И ни одна женщина вроде нее, – повторил он. Он увидел облегчение на ее лице, и теперь, когда напряжение спало, казалось, она может упасть в обморок.
– Что-то жарко стало, – сказал лорд Манвилл. – Давайте дадим нашим лошадям отдохнуть, а сами посидим в тени.
Он указал в сторону небольшой рощицы из белых берез метрах в пятидесяти справа от них. Молодая зелень листьев трепетала под лучами солнца, будто пытавшимися пронзить их, чтобы коснуться зарослей примулы и фиалок, покрывавших пространство под деревьями.
Не говоря ни слова, Кандида двинулась в указанном лордом Манвиллом направлении. Доехав до леска, она соскользнула с седла, зацепила поводья за переднюю луку, погладила Пегаса и вошла под сень деревьев. Лорд Манвилл, также спешившись, подумал о том, можно ли оставлять Грома не привязанным.
Возможно было, что он его потом не поймает. Но он рассчитывал на то, что все обойдется, раз два коня стоят вместе; и, завязав поводья так, чтобы они не запутались у Грома в ногах, последовал за Кандидой.
Лесок был на склоне, и под деревьями находился уступ как раз подходящей высоты, чтобы сидеть. Розовато-лиловые и белые фиалки пробивались из-под своих округлых листьев, и Кандида села на них очень аккуратно, будто не хотела причинить им боль. Затем, чувствуя, что ей жарко, сняла с себя пиджак и бросила его на землю возле ног.
На ней была белая батистовая блуза с кружевными вставками. Она машинально подняла руки к голове. Шляпу она потеряла, и сейчас, когда она прикоснулась к волосам, последние оставшиеся шпильки выпали, и волосы в беспорядке рассыпались по плечам и спине, свисая ниже пояса.