Дом стоял на пересечении улиц Урицкого и Карла Либкнехта, рядом протекала заросшая камышом речка Еменка. Дом оказался добротным, аккуратно оштукатуренным и свежепобелённым. На окнах резные наличники ярко-синего цвета. Ставни с пропиленными в них маленькими сердечками были открыты настежь. Не дом, а сказка.
«Такой и стоить будет немало», — подумал я.
Хозяин встретил меня на крыльце, наверняка увидав нового гостя через окно.
— Никак по объявлению? — поздоровавшись, спросил он. — Проходите в горницу.
Он сел на гнутый венский стул, стоявший у круглого стола, накрытого белой чистой скатертью. Я сел напротив.
— Про дом скажу сразу. Сто лет ему будет скоро. И столько же простоит. Его ещё отец строил. Два нижних венца меняли в 50-е. А так — крепкий. Есть кирпичная лежанка с отоплением. Когда-то и русская печь была. Снесли. Места много занимала. А тепла от лежанки вполне хватает. Под домом погреб, холодильник заменяет. За домом сад яблоневый. Есть и сливы. Короче, всё на виду. Пятьдесят тысяч хочу.
— Так это ж какая-то неподъёмная цифра, — отреагировал я. — Шутка, что ли?
Хозяину можно было дать лет пятьдесят. Под стать цене дома. Глаз хитрый, с прищуром. Лицо гладко выбрито, волосы зачёсаны назад, руки на столе, пальцы в зацеп: большие крутят мельницу, иногда останавливаются и смыкаются домиком, что и произошло на последней его фразе.
— Пятьдесят, — повторил он. — Не рублей, конечно, мил человек, а долларов. Сейчас время такое — всё мерится на доллары.
— Так это сумасшедшие деньги! — непроизвольно вырвалось у меня.
— Ну, для кого сумасшедшие, а для кого месячная зарплата. Сейчас доллар гуляет по России с размахом, а то и под ногами валяется, не ленись только поднять.
— Не знаю, где он так валяется. Россия вообще в нищету погрузилась. Работы нигде нет. Живём тем, что Бог пошлёт.
— Ну так если пришёл дом покупать, значит, есть что-то в закромах.
— Я ещё кое-как перебиваюсь. В море хожу механиком под чужим флагом. Месячное довольствие — полторы тысячи долларов. Чтобы на ваш дом заработать, надо без продыха три года из морей не вылезать. Для меня — нереально.
— Вы ж, судя по наружности, из Москвы будете?
— Не совсем.
— Понятно — из Питера. В таких городах денежные знаки бродят особо активно. Надо просто уметь попасть в нужный поток. Сейчас америкосы выкупают у нас кое-какие секреты, особенно те, что связаны с оборонкой. За бесценок, правда. Но факт остаётся фактом. Мне родственник из одного секретного КБ[1] сообщил: «Пришли к нам пятеро амеров, на вид натуральные цэрэушники, и стали в наших архивах всю документацию микрофильмировать. И никому не пожалуешься, всё в верхах согласовано. Потом они долго языками цокали и по секрету поделились с нами, что по отдельным направлениям мы их на 15 лет опередили. «А теперь всё, ребята, — на ломаном русском объяснили нам, — завтра это и у нас будет. Чтоб паритет, так сказать, соблюсти. Спасибо вам большое за доверие, и миру — мир»… Правда, через месяц-два снова приехали, стали предъявлять претензии, что документация подложная якобы. Попытались они воспроизвести нашу последнюю разработку — универсальный джойстик для наведения и стрельбы ракетами «воздух-воздух», — и ничего не вышло.
«Такого не может быть, — обиделись наши конструктора, — мы его уже пять лет делаем, и все МИГи оснащены этим устройством, и оно прекрасно работает». — «Дайте нам главного инженера», — говорят. Главный им всё и объяснил: мол, это изделие ручной сборки и собирает его только один человек — старейший работник нашего экспериментального цеха дядя Коля. И, кроме него, этот джойстик никто собрать не может.
— Уникально, — заметил я.
— Вот и американцы так сказали. И попросили познакомить их с этим дядей Колей. «Нет ничего проще, — ответствовал им главный, — но он сегодня в запое». — «А что это такое? — поинтересовались люди из ЦРУ, — командировка, что ли?» — «Типа командировки», — подтвердил главный инженер. «А когда же он приедет из этой командировки?» — «А это уж одному ему известно, — получили ответ специалисты из Штатов, — ценных работников мы не торопим». Американцы, конечно, ничего не поняли, но стали терпеливо ждать.
Дядя Коля появился через две недели, гладко выбритый, наодеколоненный. Потирая свои шершавые ладони, приговаривал: «Давненько, давненько не брал я в руки шашек!»