— Вячеслав Михайлович, оформите там членство на товарища Сидорова Василия Дормидонтовича. Он у нас звёзды присобачивает к башням. Очень достойная кандидатура. Да-да, можно сегодняшним числом…
— Прямо так, без испытательного срока?! — удивился один из слушателей в парусиновой кепке цвета сепия.
— То-то и оно! Я сам от всего малость офонарел. Сижу, будто в сказке какой: и страшно, и не знаешь, что дальше будет.
Дормидонтыч вступает в партию
— Ну, вот, товарищ Сидоров, видите, как всё просто у нас, — обратился ко мне хозяин Кремля, — минуту назад были беспартийным, а сейчас уже член. Это вам не в церкви. Ощущаете себя членом?
— Если честно, товарищ Сталин, то ещё нет, — признался я, — как-то внезапно всё, без подготовки.
— А какая ещё нужна подготовка? Советский человек всегда и везде должен быть ко всему готов. Нормы БГТО сдавали?
— К труду и обороне всегда готов. Мудрый вы всё-таки руководитель, — кинул я ему «леща».
— Хм, не был бы я мудрым, не сидел бы в Кремле, — просто ответил на это вождь. — А чтобы вы окончательно уверились в своём членстве, давайте обмоем это дело.
«Неужто за бутылкой пошлёт? — удивился я. — Или у него свои запасы? «Хванчкары» какой-нибудь или «Кинзмараули».
Сталин поднял и опустил трубку чёрного аппарата без номеронабирателя, и почти сразу в кабинет вошёл совершенно лысый человек в военном кителе.
— Александр Николаевич, — обратился к нему Сталин, — принесите нам с товарищем Сидоровым чаю.
Минут через пять Александр Николаевич принёс на подносе два стакана чая в серебряных подстаканниках, в сахарнице лежал кусковой сахар.
— Давайте, товарищ Сидоров, за ваше вступление в ленинскую партию большевиков, — Сталин поднял стакан, — кладите сахар, не стесняйтесь.
Я со страху себе кусков пять положил и один взял вприкуску.
— Любите сладкое?
— Не то чтоб очень, но иногда вот хочется, — незатейливо ответил я, обмакивая прикусочный огрызок в чай.
Сталин размешал сахар в стакане, положил ложечку на поднос и, сделав первый глоток, веско сказал:
— Да, горького в жизни больше, а к сладкому быстро привыкаешь. Не так ли,?
Пока я соображал, как ответить, хозяин Кремля вдруг заметил:
— Отчество у вас редкое. Был такой святой мученик — Дормидонт. Во время языческого праздника решил объявить себя христианином. И, естественно, за свою веру поплатился. Слышали, наверное? Думаю, не каждый наш партиец способен на такое. Вас я, конечно, не имею в виду.
«К чему клонит?» — подумалось мне.
— Ну, хорошо, — продолжил Сталин, — слышали вы или не слышали про великомученика Дормидонта, но наш душевный разговор придётся прервать, дел сегодня, как никогда, много. Недавно прошёл процесс по делу Тухачевского и его сподвижников. Боюсь, на этом всё не закончится. В период обострения классовой борьбы враг начинает активно действовать. А наша задача — пресекать его действия в корне. Если враг не сдаётся, его что?..
— К ногтю, — догадался я.
— Вот-вот, — Сталин сделал утвердительный жест потухшей трубкой, — Алексей Максимович тысячу раз был прав. Иначе грош нам цена. Вы, как состоявшийся член ВКПб, должны это знать, как «Отче наш».
Как Дормидонтыча спас членский билет
Кстати, членский билет потом выручал меня не раз. Даже можно сказать — жизнь спасал. Под Старой Руссой попал я в плен. Немцы перебили весь наш батальон. А меня, контуженного, уволокли в сборный пункт для отправки в лагерь. Хорошо, что догадался оптический прицел закинуть подальше. Немцы снайперов, морпехов, евреев и коммунистов в плен не брали, расстреливали на месте. А у меня в подкладке партбилет был зашит за подписью самого Молотова Вячеслава Михайловича. Найдут — не то что расстреляют, замучают, как в своё время Дормидонта-христианина. И решил ночью в бега податься. Контуженных особо не охраняли, свалили штабелем под ёлками: хочешь умирай, хочешь выживай. Суток через двое добрался до своих. Голодный, обмороженный — никакой. Меня сразу же в землянку к смершевцам.
Лейтенантик молодой вперился в меня пустыми зенками.
— Так-так, боец Сидоров… Говорите, снайпером числились? Ворошиловский стрелок, значит. А почему же немцы не кокнули вас тогда? И как это вы линию фронта так просто перешли? И документики, говорите, при вас остались? Ну, выкладывайте…
Стал я тесаком подкладку распарывать, чтобы, значит, документы достать, а лейтенантик как вскочит, кулаком об стол нестроганый как бухнет.