Сомнений не было, весь его опыт подсказывал: если не знаешь цель, если не видишь цель – не стреляй. Именно так действовали снайперы.
Проблема решилась сама собой – откуда-то из подворотни ударила автоматная очередь, выбивая пыльные фонтанчики на стене. Какаа!
Часть ублюдков открыла ответный огонь. Часть – бросилась к машинам, и уже по тому, как одного из них прикрывали – сержант понял: цель!
Он выстрелил в последний момент, когда стремительное движение чуть прервалось: человек не может с той же скоростью садиться в машину, что и бежать. Не могло быть и речи о выстреле в голову – промахнуться легче легкого, даже на столь небольшом расстоянии. Сержант выстрелил по корпусу – и в оптический прицел малой кратности увидел попадание. Снизил… метил в грудь попал в живот, сбоку… Черт бы всё побрал!
Всё. Больше здесь ловить нечего – надо валить…
Какое-то мгновение сержант раздумывал: бросать винтовку или нет. Решил всё же бросить – у него есть два пистолета, из которых он умеет стрелять с двух рук, на улице можно разжиться автоматом. Снайперскую винтовку не спрячешь, если его поймают с ней на улице – разорвут на куски.
Чертов маленький фанатик. Пожертвовал собой, это точно…
Сержант бросился вниз по лестнице. Рядом, буквально за стеной долбил крупнокалиберный пулемет, от его грохота сжимался в кулак желудок. Люди Айдида не услышали выстрела снайпера, не поняли, что к чему – они начали палить по маленькому смертнику, грохот пулемета заглушил выстрел снайпера.
Потом… все-таки это не Секретная служба США. Обычные боевики… бывшие военные и полицейские, в Сомали, когда здесь не было гражданской войны – многие из хабр-гадир служили государству. Сам Айдид был то ли генерал-лейтенантом, то ли генерал-полковником армии Сомали.
Интересно… насмерть или нет? Ранение в живот – очень скверное ранение, в условиях отсутствия нормальной медицины смерть от перитонита почти гарантирована. Если задел печень – смерть произойдет немного раньше. Но всё-таки – чистым выстрелом это назвать нельзя…
Выскочив во двор, сержант бросился бежать. Ему надо было как можно скорее выскочить на противоположную улицу, тогда он уйдет. За спиной были какие-то крики, он проскочил обратно, туда, откуда они пришли. Ему выстрелили несколько раз в спину – но ни разу не попали, хотя одна пуля прошла совсем рядом. Сержант не стал стрелять – до последнего не нужно показывать врагу, что ты вооружен и ты именно тот, за кем он охотится. Не стал он и устраивать засаду в полуразрушенном здании – один с пистолетом против нескольких ублюдков с АК-47 – смешно. Окружат здание и не спеша завалят… хорошо, если живьём не возьмут. Ноги, ноги, ноги… вот то единственное, что может его на хрен спасти.
Едва не хрястнулся, поскользнувшись на чем-то, но все же удержался на ногах. Выскочил на улицу. Крики, шум. Минометный обстрел уже превратился, люди собирали погибших и раненых, где-то громко и страшно выла женщина. Какой-то козёл попытался его остановить, он сшиб его с ног как в футболе и ринулся дальше.
Ему нужно было заскочить в один из домов… дальше проскочить через него, вырваться во двор и бежать дальше. Двери здесь, в мусульманском районе, как, впрочем, и в других, днем никогда не запирались, сами они были такие – одним пинком можно вынести. Он с силой, всем телом ударил в дверь… она выстояла. Уже понимая, что дело дрянь, он бросился к другой… и в этот момент в спину как молотком ударили. Падая, цепляясь за стену, сержант Бунт услышал, как со всех сторон загремели автоматы Калашникова…
Пробуждение было тяжелым. Болезненным. Медленным. Какое-то время он пребывал словно в забытьи. Он чувствовал, как к нему прикасаются. Слышал голоса. Ему причиняли боль, но он не понимал, кто и зачем. Потом он снова – нырял в темную воду беспамятства.
Но в этот раз – он проснулся. Точнее – очнулся. От боли. Он замычал и дернулся…
– Тихо, тихо, тихо…
Говорили по-английски.
Второй раз – он увидел свою спасительницу на следующий день. Полноватая негритянка средних лет, её плохо было видно. Через окна, заделанные каким-то картоном и осколками стекла сочился дневной свет, вокруг не стреляли, он лежал на каком-то топчане, и ему было жарко. И больно.
– Так…
Женщина с совсем не женской силой повернула его, принялась рассматривать раны. Потом – сдернула повязки, так что он замычал от боли…
– Вот… так.
Судя по всему, женщина была врачом. Она посыпала его рану каким-то порошком, вызывающим жжение, потом – приложила лист какого-то растения и наложила кусок чистой ткани поверх. Потом – привязала всё это.