У меня перехватило дыхание, когда я вспомнила наше отражение в зеркале. Он сказал, что хотел бы взять меня прямо тут. Интересно, как это — быть с ним? И насколько быстро мое желание сменилось бы болью?
Я запретила себе думать об этом. Постаралась собраться максимально быстро, чтобы не заставлять Кирьяра ждать. Даже почти успокоилась, пока наносила легкий макияж и укладывала волосы, но когда увидела его сидящим в кресле внизу, все равно позорно вспыхнула.
Он не обратил внимания. Вообще вел себя так, будто ничего не произошло.
— Пойдем? — уточнил он.
Я кивнула, принимая у дверей его руку.
Сегодня оникс был на другой карете. Она тоже двигалась без помощи лошадей, но на переднем сиденье, находящемся на открытом воздухе, сидел кучер. Перед ним была плоская панель управления. Мы же с ониксом устроились внутри повозки, на узком и удобном диванчике.
— Я решил, что твое присутствие слишком сильно отвлекает меня от дороги, поэтому взял кучера, — пояснил Кирьяр.
Я снова покраснела, так как воображение живо нарисовало примеры того, чем именно можно заняться внутри кареты. Впрочем, сильно я не испугалась. Вряд ли оникс собирается лишить меня девственности при столь странных обстоятельствах.
— Зачем тебе все это? — спросила я, постаравшись отсесть от оникса на порядочное расстояние. Точнее, на столько, на сколько позволяло тесное пространство кареты. Ладно хоть диванчик был мягкий и удобный.
Как я и предполагала, Кирьяр не стал прямо отвечать на мой вопрос, а с усмешкой спросил:
— Что именно? Точнее формулируй свои вопросы.
Я пожала плечами и отвернулась, собираясь с мыслями. Произнесла немного неуверенно:
— Игра. Я чувствую себя маленькой мышкой…
— А ты и есть маленькая мышка. — Он поймал пальцами мой подбородок и заставил повернуть голову. — Ты очень хорошенькая маленькая мышка, и мне нравится играть с тобой. Почему-то вы, люди, считаете, будто в арсенале хищника только сила. Это не так. Мы всегда нежны с теми, кого считаем частью своей семьи.
Его голос завораживал, и я против воли смотрела в опасно-затягивающие глаза. Сейчас лицо оникса казалось мне почти красивым. Точнее, определение «красивый» ему не подходило. Скорее подходило «мужественный».
— Ты ждешь, что я тебя обижу, не понимая лишь одного: мне не нужно с тобой применять силу. Зачем? Ты и так моя. Сила в отношении желанного — это удел слабых. Ты красивая, удивительно хрупкая игрушка, которую я не хочу сломать.
Его голос завораживал, и я против воли смотрела в опасно-затягивающие глаза. Сейчас лицо оникса казалось мне почти красивым. Точнее, определение «красивый» ему не подходило. Скорее подходило «мужественный».
— Ты ждешь, что я тебя обижу, не понимая лишь одного: мне не нужно с тобой применять силу. Зачем? Ты и так моя. Сила в отношении желанного — это удел слабых. Ты красивая, удивительно хрупкая игрушка, которую я не хочу сломать.
— Да? — Я усмехнулась, стараясь не показать, что меня задело определение «игрушка». Оно было обидным, но правдивым. — Но ониксы часто применяют силу.
— Может быть. — Он не стал отрицать. — Но кто сказал тебе, что среди ониксов нет слабых духом? Или искалеченных войной? Ведь страдали не только люди. Многие наши тоже мстят.
— За что?
— За несбывшиеся надежды, за разбитые мечты и за сломанные судьбы. Да, им мстить проще, сила на их стороне. Но не все такие. Есть те, кому не нужно применять силу, им больше нравится игра.
— Не понимаю ее правил, — призналась я. — И это пугает еще больше, чем неприкрытая грубость. Сила доставляет физическую боль, а это…
— То есть, — в хищных глазах оникса зажегся нехороший, пугающий меня огонь, — ты бы предпочла, чтобы я вел себя по сформированному у тебя в голове образу? Да? Был грубым?
Он медленно провел указательным пальцем по моей нижней губе, а потом, скользнув по шее, завел руку мне за голову, чувствительно ухватил за затылок и притянул к себе, заставив пискнуть.
И кто тянул меня за язык? Теперь все стало очень и очень сложным. Ни к чему было его провоцировать.
На глазах появились слезы.
— Ну же, Эва? Отвечай.
— Не знаю… — прошептала я. — Отпусти… пожалуйста…
Но он не думал повиноваться, только чуть ослабил нажим. Зато другой рукой обхватил за талию и привлек к себе.
— Зачем ты дразнишь меня? Неужели тебе действительно было бы проще, если бы я силой взял тебя там, в клубе? Кому это доставило бы удовольствие?