Я держала нож двумя руками перед собой, готовая сражаться до последнего. Пусть меня лучше убьют, но я не сдамся. Каждый мощный удар, ломающий хлипкую древесину, заставлял меня вздрагивать. Руки дрожали, а по щекам текли слезы.
Дверь с треском открылась и повисла на одной петле, а в проеме показался взъерошенный и злой Кирьяр. От облегчения я разрыдалась и опустила руки, все еще сжимающие кухонный нож.
— Почему не открывала? — недовольно спросил он, словно не замечая моего состояния, и сделал шаг вперед.
Он на меня злился, но сейчас я почему-то этого совсем не боялась. Ответить не успела, так как оникс прищурился и в один миг оказался рядом. Недовольство в его глазах сменилось бешеной злобой, которая была направлена совсем не на меня.
— Кто это с тобой сделал? — требовательно спросил он. На скулах заходили желваки, и я поняла, что его трясет от гнева.
Ответить я не смогла. Просто рыдала. Я не знала, зачем и почему он оказался у меня на пороге, но была благодарна. Раз он пришел, значит, не даст в обиду.
Он посмотрел на меня, поднял на руки и вынес прочь из крохотной квартирки, ни говоря ни слова.
— Куда мы? — со всхлипом поинтересовалась я.
— Пока не решил, — отозвался он скупо. — Сначала в клуб, искать того, кто посмел поднять руку на мою собственность.
Определение было неприятно, но в сложившихся обстоятельствах я готова была полностью принадлежать ему. Это лучше, чем быть законной добычей кого-то другого.
— А потом куда-нибудь еще. Дверь к тебе в квартиру я сломал. Там оставаться нельзя. Завтра вызову ремонтников, и они все починят.
То есть он не простил меня и не собирался вернуть себе. Стало больно. Интересно, когда я успела к нему привязаться? Просто поняла, насколько мне повезло?
В повозке Кирьяр заметил, что меня буквально трясет, несмотря на жару. Выругался и накинул на плечи валяющийся на сиденье цветастый плед.
— Ты не могла жить спокойно, так ведь, Эва? — зло бросил он.
А у меня от обиды даже слезы по щекам потекли. Неужели я специально?
— Я не просила приходить на помощь, — отрезала хрипло, стараясь снова не разрыдаться. — Ломать мне дверь и куда-то везти. Снова. Я жила спокойно и незаметно до того момента, как на своем пути встретила тебя!
Оникс скривился, видимо, мое едкое замечание попало в цель.
— Конечно, ты не звала меня! — Он предпочел не заметить остальную часть фразы. — В этом вся ты. Ставишь свою глупую гордость выше, чем собственную жизнь!
— Нет… — Мой голос дрожал. — Я просто думала, что ты не придешь.
— Видимо, твой босс знает меня чуть лучше, чем ты. Хотя это странно. Не находишь?
— Не нахожу, — тихо отозвалась я и уставилась в окно, отмечая, что снова он меня обвиняет и снова я чувствую его давление. Как я могла быть такой глупой и верить, что когда-нибудь моя жизнь наладится и станет прежней?
Дальше мы ехали молча, но я нутром чувствовала, как сидящий передо мной Кирьяр закипает. Вздуваются вены на лбу, и агрессия требует выхода. Единственное, чего я хотела, — чтобы выплеснулась она не на меня.
Когда повозка замерла у дверей клуба, мне внезапно стало страшно. И как ни странно, не только за себя.
— Их там трое, — сдавленно проговорила я. — Что ты хочешь сделать?
— Хочу показать всем, что бывает с теми, кто безнаказанно пытается сделать такое!
— С твоей собственностью? — глухо спросила я, чувствуя странное опустошение.
— С любой девушкой, — отрезал он, и я внезапно поняла: Кирьяр говорит правду. Какие бы правила ни пытались установить ониксы у нас в клубе, это не совсем то, что поддерживает Кирьяр. Да и вообще вся элита ониксов, суда по тем впечатлениям, которые я получила от общения с ними.
Едва я вышла на улицу, он ухватил меня за руку и потащил в сторону клуба, даже не взглянув на охранников, которые резво отскочили с нашего пути. Препятствовать разъяренному ониксу никто не стал. А быть может, знали, что он придет. Не зря же Эдран ему сообщил, понимал же, чем все закончится.
— А если ты не справишься? Может, не стоит? — попыталась я его урезонить, но получила такой взгляд, что предпочла мгновенно заткнуться.
Моего мнения не спрашивали, а еще Кирьяра, похоже, задело то, что я сомневаюсь в его силах.
Народа в клубе было уже немало. Почти все столики заняты. Между ними неспешно прогуливались официантки в откровенных нарядах. На сцене соблазнительно извивались танцовщицы. Все как обычно, в общем-то, даже привычная атмосфера.
Но, увидев разозленного Кирьяра, который на ходу менялся — становились длиннее клыки, на руках сквозь вздыбленную кожу начали проступать шипы, — многие резво отскочили к стенам, бросив недопитые напитки. Ониксы остро чувствовали эмоции, тем более эмоции себе подобных, а Кирьяр излучал злость — даже я ощущала ее отголоски. Представляю, каково остальным ониксам. К тому же ярость была направлена на них.