11 июля Центральный исполнительный комитет социал-революционной и социал-демократической партии, а также Центральный исполнительный комитет Советов рабочих и солдатских депутатов издали прокламацию «ко всему народу» — крестьянам, рабочим и работницам, всем Советам и комитетам, к армии. В этой прокламации ЦИК сделал следующее заявление: «Мы признаем Временное правительство как правительство, спасающее революцию. Мы признаем, что это правительство наделено полной и неограниченной властью. Пусть его приказы станут для всех законом. Любой, кто не подчинится какому-либо боевому приказу Временного правительства — предатель. Для трусов и предателей пощады не будет. Помните, что только суровая борьба принесет мир России и всем народам. Отступая, вы потеряете и землю, и свободу, вы потеряете мир. Победившие германские империалисты заставят вас снова и снова сражаться за свои интересы. Так пусть же не будет ни предателей, ни трусов среди вас. Для вас открыт лишь один путь — вперед».
13 июля «Известия Советов рабочих и солдатских депутатов» опубликовали заметку, озаглавленную: «Перед лицом неминуемой гибели». «Работа безответственных демагогов уже породила свои кровавые плоды на поле сражений. Вражда и замешательство проникли в ряды армии. А силы армии и ее боеспособность развеялись, как призрак… Армия разобщена и надломлена, недосчитывающие бойцов полки бегут от врага… Наши армии отступают; и хуже того — они бегут прочь, обезумевшие от войны. Мы трепещем за судьбу России и революции и исполнены позора. Войска, которые храбро сражались под кнутом царизма, превратились в толпу жалких трусов сейчас, когда знамя свободы развевается над нами: это бесчестье».
Словно отвечая на чувство волнения и тревоги, захватившей все демократические центры, армейские комиссариаты Юго-Западного фронта с Б. В. Савинковым во главе направили следующую телеграмму: «Мы чувствуем себя обязанными своей совести заявить, какие следует принять меры. Выбора нет: смертная казнь для тех, кто отказывается рисковать своей жизнью за родину, землю и свободу». К этому времени мой ответ на процитированную выше телеграмму от Исполнительного комитета Совета Юго-Западного фронта был уже на фронте получен: «Я полностью одобряю истинно революционное и в высшей степени правильное решение, принятое Центральным исполнительным комитетом Совета Юго-Западного фронта в этот критический момент».
На гребне великой волны патриотизма, захлестнувшей всю страну, содержание телеграммы, посланной командующим 11-й армией (генералом Балуевым), было лишь естественным выражением общего чувства. «Ознакомившись с духом армии, я в ужасе, я потрясен от того, какая опасность и позор ожидают Россию. Время не ждет. Все высшее командование и офицеры не могут сделать ничего, кроме как принести в жертву свою жизнь. Параграф 14 Декларации (то есть право расстреливать на месте) исполнять нельзя, потому что командир в одиночку противостоит сотням и тысячам вооруженных людей, склонных к побегу… Как верный сын России, посвятивший свою жизнь служению моей стране, я считаю своим долгом заявить правительству, что русская демократия и революция в опасности». Далее генерал предлагает ряд мер, вплоть до смертной казни, и добавляет: «Я утверждаю, что запрещение смертной казни в армии было ошибкой: если правительство отправляет людей умирать от вражеских пуль, почему оно дает трусам и предателям возможность сбежать?»
Солидарность мнений отчетливо подчеркивается следующими выдержками из телеграммы генерала Балуева: «Вся литература, имеющая хождение на фронте, должна быть одобрена Советом рабочих и солдатских депутатов и армейскими комитетами».
Ничего удивительного, что генерал Корнилов, так же сильно переживавший, как всякий патриот, разделял общее мнение; однако с характерной для него эксцентричностью он завершил свою знаменитую телеграмму от 11 июля, касающуюся смертной казни, следующим заявлением: «Довольно! Я заявляю, что, если правительство не подтвердит меры, предложенные мне, и таким образом лишит меня единственного средства спасти армию и использовать ее для выполнения ее истинной цели — защиты страны и свободы, я, генерал Корнилов, самовольно покину свой пост главнокомандующего».
Такова была воля страны ради собственного спасения. По-другому и быть не могло. Временное правительство не сомневалось в вероятности получения всеобщей поддержки, когда требовались решительные действия в самый критический момент.