Его сердце почти остановилось, когда он наткнулся на припавшую на колени горгону. В конце концов, когда ни один из них не двинулся с места, Пион решил, что это просто очередной трофей. Горгону переделали в стол, ее спина превратилась в гладкую, ровную поверхность шахматной доски, а фигуры располагались так, словно в самом разгаре игры.
Фигуры, огромные, как кубки, странно мерцали на свету. Они притянули Пиона ближе.
Еще ближе, и он увидел глифы, вырезанные на квадратах шахматной доски. Пион сразу понял, что ему нужно будет сделать единственный правильный ход, поставить мат королю противника, и таким образом, сформируется правильная комбинация символов.
И тайное хранилище Бископа откроется.
Он также видел, как мерцали его фигуры. Тело каждого состояло из неизвестного кристалла или стекла, окрашенного в темный цвет для черного игрока, в котором находилась фигура крошечного мефита или беса. Пион отметил, что заключенные духи вооружены крошечными лезвиями, и они корчились и шипели на него в своих шахматных клетках.
Пион изучил доску. Вспоминая свои многочисленные партии и уроки, он увидел способ поставить мат черному королю. Когда он потянулся за белой королевой, чтобы атаковать, бес внутри безуспешно ткнул его из-за стекла.
Он хорошо помнил.
В стекле открылось крохотное отверстие, когда он поставил фигуру, и почувствовал укол. Крошечный клинок беса уколол его в большой палец.
И Пион провалился в забвение.
Когда он проснулся, то обнаружил себя на диване в другой камере, с панорамными окнами в куполе и огромным телескопом. Медленно повернув голову, он понял, что это комната за дверью из железного голема.
И дверь оставалась открытой.
Он начал представлять, как медленно и тихо продвигается к дверному проему, как заметил, что железная рука, образующая ручку, шевелит пальцами. В него закралось подозрение, что если он побежит к двери, она либо закроется, либо, еще хуже, схватит его.
– Хорошо сыграно, – произнес глубокий властный голос. – Ты знаком с правилами шахматной игры, по крайней мере, достаточно, чтобы поставить мат черному королю. К несчастью для тебя, это был не тот король.
Пион повернулся и последовал за голосом к фигуре, вырисовывающейся на фоне окон.
– Возможно, было естественным предположить, что нужно победить черного короля, победить зло. Но нет, шахматы – это игра самодисциплины и мастерства. Вместо этого ты должен был победить белого короля, преодолеть себя. Ты даже не мог предположить такую возможность, не так ли?
Пион осмотрел свою руку. Укол в большом пальце все еще был на месте, боль в ране уменьшилась до слабой пульсации.
– Ты должен был умереть, плут. – Фигура наконец отвернулась от окна и подошла. – В любой другой раз, я бы позволил тебе умереть…однако сейчас мне нужен слуга.
Пион заметил больных животных. Баран, единственным признаком прежней силы которого заключалась в ширине тела, был покрыт истонченной и разлагающейся шкурой, неспособный даже поднять собственную голову под тяжестью рогов. Подошел Альфин Бископ. Когда он попал в поле зрения, Пион отпрянул. Остатки волос священника свисали вниз, кожа желтовато-желтая, сочилась, нос уже сгнивший и трупный: эдакий образ демона Антраксуса, живого человека, превращающегося в нежить.
– Что… – Пион медленно обретал голос. – Что вы хотите, чтобы я сделал?
– Я хочу, чтобы ты доставил сообщение.
По словам Бископа, сообщение должно быть доставлено Арфистам – организации, как он намекнул, способная задержать Теневого Вора, после доставки сообщения.
– Это риск, на который тебе придется пойти. Сообщение очень важно.
Из всех планов, с квазитами и заводными устройствами, Пиону меньше всего понравился этот. Он не собирался ничего доставлять.
– Где твои собственные слуги? – спросил он, растягивая время для того, чтобы попытаться убежать через дверь. – Что с ними случилось?
– Ушли, - сказал Бископ. – Все ушли. Мои самые доверенные слуги, которых я вернул в этот мир, чтобы найти ответ. Они ничего не узнали или не вернулись. Что касается остальных, то некоторые бежали отсюда самостоятельно. Бросили свою службу. Остальных я уничтожил. В конце концов, они мне больше не понадобились бы. Единственные новости, которые я когда-либо получал, касались членов моей бывшей группы ... о тех, кто когда-то умер и тоже вернулся. Кажется, мы все разделяем общую судьбу. Мы гнием.