– Думаю, да, – ответил пастор с сомнением.
– Все по местам. Свет, пожалуйста. – Последнее указание она должна была исполнить сама, так как выключатель находился в зрительном зале. Лампы погасли, и несколько зрительниц завизжали.
– Тишина! Занавес!
– Минуточку! – тихо проговорил пастор.
Занавес поднялся неравномерными рывками. И все увидели эсквайра, который должен был стоять у телефона, но вместо этого яростно жестикулировал, повернувшись к кому-то за кулисами. Он сделал шаг вперед, посмотрел в зал и занял свое место на сцене.
– Где телефонный звонок? – спросила Дина.
– Ох, дорогая. – Голос пастора звучал уныло. Было слышно, как он зашуршал в суфлерской будке, после чего раздался очень четкий велосипедный звонок, имитирующий телефонный. Но Джослин уже поднял трубку, и несмотря на то что звонок, который должен был вызвать его на сцену, все еще звонил, он решительно начал говорить свою первую реплику:
– Алло! Алло! Кто говорит?
Генеральная репетиция началась.
В актерской среде поговаривают, что если генеральная репетиция проходит хорошо, значит, будет плохой спектакль. Дина верила, что бывает и наоборот. Казалось, что все идет не так. Девушка подозревала, что в гримерных проходят тяжелые споры, но так как ей самой не нужно было переодеваться, она оставалась около сцены. Перед выходом двух дам во втором акте к ней подошел Генри.
– Все плохо? – спросил он.
– Это конец, – отозвалась Дина.
– Моя дорогая, может быть, сегодня просто неудачный день и стоит все перенести на завтра?
– Я не вижу, где доктор Темплетт! – закричала Дина. – Что вы делаете? Вам сейчас нужно находиться у камина. Вернитесь на свое место, пожалуйста!
Неожиданно по всей сцене прошла Элеонор и скрылась за противоположной дверью.
– Мисс Прентис!
Но уже было слышно, как она и мисс Кампанула ругаются с Джорджем Биггинсом, помощником, приглашавшим актеров на сцену.
– Ты очень непослушный мальчик, и я попрошу пастора запретить тебе быть на представлении.
– Ты заслуживаешь хорошей порки! – грозно заявила Идрис. – И будь моя воля, я бы…
Эсквайр и доктор Темплетт остановились и посмотрели за кулисы.
– Так, что здесь происходит?! – строго спросила Дина.
Негодника вывели на сцену. Он выкрасил нос в ярко-красный цвет и надел шляпу, в которой мисс Прентис должна была выступать в третьем акте. В руках мальчик держал водяной пистолет. Девушки в первом ряду закричали от восторга.
– Джордж, – обратилась к нему Дина со слезой в голосе, – сними шапку и иди домой.
– Я не…
– Делай, что я тебе велела.
– Да, мисс.
В двери мелькнула рука Элеонор, сдернувшая с него шляпу. Доктор Темплетт взял его за подтяжки брюк и спустил с лестницы.
– О-го-го! – закричал Джордж и помчался в глубину зала.
– Пожалуйста, продолжайте, – еле проговорила бедная Дина.
Вопреки всему они все-таки добрались до конца. Режиссер заставила всех еще раз отрепетировать явно неудачные сцены. Это их очень расстроило, но Дина была непреклонна.
– Во время спектакля все будет замечательно! – уверенно воскликнул доктор Темплетт.
– Спектакль уже в субботу, и я не разделяю вашего оптимизма.
Около полуночи, сев на скамью в третьем ряду, Дина остановила репетицию. Все собрались в одной из комнат воскресной школы и расположились около камина, а миссис Росс стала угощать всех вкусным ужином. Она приготовила пиво, виски, кофе и бутерброды. Мисс Кампанула и мисс Прентис вызвались было сами приготовить еду и остались крайне недовольны тем, что миссис Росс их опередила.
Дина удивилась, поняв из разговоров двух дам, что им не понравилась репетиция. Эсквайр был в восторге от своей игры. Доктор Темплетт так хорошо вошел в роль, что и сейчас продолжал строить из себя француза. Селия Росс беспрестанно повторяла, что, по ее мнению, оба были просто превосходны. Идрис и Элеонор же говорили только с мистером Коуплендом, и каждая ждала своей очереди, чтобы пообщаться с пастором наедине. Дина видела, что ее отец явно озадачен.
«Господи, – думала она, – что же опять затевается?» Ей хотелось, чтобы он поставил этих женщин на место и заставил замолчать. И неожиданно ее пронзила мысль: «А что, если он потеряет голову и женится на одной из них?»
Генри принес ей чашку горячего кофе.
– Я добавил туда немного виски, – сказал он. – Ты бледна, как звезды на рассвете. Что случилось?
– Ничего. Я просто устала.
Генри наклонил голову и прошептал:
– Дина!
– Да.
– Я в воскресенье поговорю с отцом, ведь он будет так воодушевлен своим сомнительным триумфом. Ты получила мое письмо?
Дина молча приложила руку к груди.
– Дорогая, – прошептал Генри, – я тоже получил твое послание. Мы не можем больше ждать. Ну что, послезавтра?
– Послезавтра, – пробормотала Дина.
Глава 7
Подробности
– Я согрешила, – призналась мисс Прентис, – в мыслях, словах и поступках. Особенно корю себя за то, что после последней исповеди, которая была месяц назад, согрешила против своего ближнего, затаив в душе злые подозрения против тех, с кем общалась. Обвиняла их мысленно в адюльтере, неверности и неподчинении родителям. Я осудила в душе свою подругу, слышала о ней много дурных слухов и не могу сказать, что не верила им.
– Не ищите оправдания, вместо того чтобы осуждать себя, – ответил ей пастор из-за перегородки исповедальни, которой ему разрешил пользоваться епископ. – Обвиняйте только свое грешное сердце. Вы попустительствовали скандалу. Продолжайте.
Элеонор ненадолго замолчала.
– Я корю себя за то, что совершила грех бездействия, не сделав того, что считаю своим христианским долгом по отношению к больному, к тому, кто находится в опасности.
Пастор слышал, как мисс Прентис перевернула страницу блокнота, где она вела записи перед исповедью. «Понимаю, к чему она клонит, – подумал он печально. Но так как священник был искренним и скромным человеком, он помолился: – Боже, надели меня силой духа, чтобы выдержать это. Аминь».
Мисс Прентис тихо прокашлялась и продолжила:
– Я общалась с одной женщиной, которую считаю очень злой по характеру, зная, что, поступая так, потворствую греху.
– Бог одинаково добр и к грешным, и безгрешным. Не судите да не судимы будете. Чужой грех должен вызывать в вашем сердце только чувство сострадания. Продолжайте.
– У меня были злые и жестокие мысли о двух молодых людях, которые ранили того, кто…
– Стоп! – прервал ее пастор. – Не обвиняйте других. Вините только себя. Спрашивайте со своей совести. Будьте уверены в том, что вы пришли сюда с раскаянием и покорностью в сердце. Если в нем есть жестокость, раскайтесь и признайтесь в ней. Не пытайтесь оправдать свой гнев поиском его причин. Пусть Бог сам рассудит, насколько сильным было ваше искушение.
Он ждал. Кающаяся мисс Прентис молчала. Казалось, будто вся церковь замерла, прислушиваясь к малейшему шороху.
– Дочь моя, я жду! – поторопил ее пастор – и услышал в ответ резкие, злые рыдания.
Несмотря на простуду, мисс Кампанула была счастлива. Она собиралась исповедоваться и чувствовала гармонию с окружающим миром, ощущая себя юной и возвышенной. Ужасное, мрачное настроение, с которым она проснулась, полностью исчезло. Идрис даже повеселела от мысли, как Элеонор будет играть свою «Венецианскую сюиту» на завтрашнем спектакле. Из-за ужасного нарыва на пальце пианистка все испортит, и тогда все пожалеют, что не поручили играть Идрис Кампануле. От этой мысли на душе у нее стало тепло. Она никогда не знала, какое у нее будет настроение. Оно менялось самым причудливым образом, по не зависящим от нее причинам, от восторженности до сильной раздражительности, возникающей по пустякам, что сильно ее пугало. Это выглядело так, будто она была одержима дьяволом, чудовищем, которое могло навлечь на нее черные мысли и заставить дрожать от гнева. Об этих приступах ярости Идрис рассказывала только отцу Коупленду (так они с Элеонор называли его между собой), он был добр и молился о ней. Пастор, к ее большому удивлению, посоветовал ей посетить врача. Но дама рассудила, что больших проблем со здоровьем у нее нет, за исключением прострела и обычных физиологических процессов, связанных с возрастом. Идрис быстро отогнала от себя эту мысль, так как из-за нее можно было впасть в депрессию, и тогда дьявол возьмет верх.