Добравшись до лестничной площадки, Сара взглянула на холл, освещенный лишь пламенем камина, тусклый и мрачный, отличающийся от высоких комнат в доме на Беркли-стрит с его хрустальными канделябрами. Она уже была готова сойти по ступенькам, когда входная дверь со скрипом отворилась. В холл вошел мужчина, сдернул с головы шляпу и стегну кнутом по скамье. Не снимая тяжелого пальто верховой езды, он шагнул к огню. Стоило пламени осветить его лицо, как Сара, подавив возглас, готовый сорваться с ее губ, прижалась к стене.
Мэри, неся в руках два подсвечника, вышла из комнаты, прилегающей к холлу. При виде мужчины она замерла на месте и издала крик, полный удивления и радости.
— Криспин! Я не ждала тебя домой так скоро.
Забрав у нее из рук подсвечники, мистер Данси поставил их на место. Обнявшись с сестрой, он вдруг услышал:
— О, это в самом деле счастье! Вы оба здесь — ты и Сара, одновременно!
— Сара? Здесь?
— Да, в самом деле. Она наконец собралась меня навестить. Разве это не чудесно?
Но Саре, которая в нерешительности замерла на лестничной площадке, это казалось чем угодно, но только не чудом. Лишь полнейшие заверения, что Криспина не будет в Клэверинге, убедили ее отца разрешить ей поездку. Она гадала, что ей следует предпринять в изменившихся обстоятельствах; потом решила, что не остается ничего другого, как со всем смириться. Вряд ли отец станет обвинять ее в неожиданном возвращении Криспина.
Она уже была готова дать знать о своем присутствии, когда ее остановили слова Криспина, сказанные резким тоном:
— С чего это она приехала? Что за причина?
— Она немного нездорова, — отвечала Мэри. — Я думаю, возбуждение от помолвки, так много балов и…
— Когда мы виделись в последний раз, она находилась в полном здравии, — сказал Криспин тем же тоном. — А если ей нездоровиться, то вряд ли долгое и изнурительное путешествие в Сассекс является лучшим лечением.
— Это просто… приехать сюда, для нее — перемена, — предположила Мэри неуверенным тоном.
Криспин качнулся и ухватился за стул, чтобы не потерять равновесия.
— На что ей понадобилась перемена? Она совсем недавно обручилась с мужчиной по своему выбору, заметь, а вовсе не по принуждению семьи. С чего это она так внезапно пожелала избавиться от его общества?
Сара знала, что ей не следует так стоять; нужно вернуться обратно в спальню. Но казалось, ноги приросли к полу. Она не хотела больше слушать, однако что-то заставляло ее прислушиваться снова и снова.
Мэри повысила голос:
— Криспин, почему ты так говоришь? Словно ты Сару терпеть не можешь. А она такая хорошенькая, такая милая и так похожа на мать.
Теперь в голосе Криспина звучала горечь:
— Не дай сбить себя с толку внешним сходством. В Саре нет ничего от матери. Если бы было, я мог бы пожалеть ее. Так же, как… — Он качнулся вперед и упал бы, если бы его не поддержала рука сестры.
— Криспин, ты болен?
В каком-то оцепенении тот покачал головой и провел рукой по лбу.
— В таком случае… ты пьян.
Он освободился от ее руки и рухнул на стул.
— Да, я выпил. Я пил не ради вкуса вина и не ради удовольствия, которое от него получаешь. И я буду пить всю ночь, чтобы залить вином то, что видел и слышал в Лондоне и Бристоле.
Мэри осторожно спросила:
— Ты нашел те свидетельства, на которые рассчитывал?
Криспин вытянул ноги, так что его ботинки с шумом царапнули камин.
— О да, я нашел то, что хотел, и даже больше. Я видел и слышал такие вещи, которые способны утопить мужчину в вине, а женщину — в слезах.
Мэри поднялась и встала рядом с ним.
— Расскажи мне.
Наконец Сара сбросила с себя оцепенение. Она тихо повернулась и на цыпочках двинулась по коридору. Но голос Криспина преследовал ее, громкий, полный той же самой жгучей горечи.
— Рассказать тебе! Ты просишь меня рассказать тебе, что я видел, когда под нашей крышей ты принимаешь дочь сэра Уильяма Торренса!
Сара зажала уши руками и бросилась в спальню. И снова ей захотелось сбежать, вернуться в знакомое окружение, в безопасность родного дома. Она намеренно изгнала из памяти обвинительные слова, произнесенные Эдвардом Трехерном на постоялом дворе. Теперь, в доме родственников своей мачехи, где ее приняли с таким гостеприимством, та же самая ненависть к ее отцу выплеснулась наружу, сверкая, словно обнаженный клинок. И не только к ее отцу. Ведь она спасла жизнь Криспину всего неделю назад. И тем не менее, его слова снова и снова заставляли ее думать, что он ей враг.
В спальне огонь в камине погас. Берта погасила свечи. Ветер стучал в ставни, из-под двери сквозил холодный воздух. Дрожащими руками Сара взяла вазу с дикими фиалками и зарылась в них лицом. Но теперь в ночной темноте и холоде их запах, похоже, улетучился.