Краска залила щеки Сары. Следовало бы меньше болтать! — подумала она и подняла глаза:
— Удовлетворена в полной мере, Криспин. Благодарю вас.
Наконец, он ее оставил и отправился в конюшни. Отмеряя шаг за шагом по газону, Сара напевала под нос песенку. И тут, как в то утро на Беркли-стрит, она почувствовала на себе чей-то взгляд. Сара обернулась. В открытом окне спальни Мэри стояла Дебора Трехерн, глядя вниз, а ее длинные пальцы барабанили по подоконнику, выдавая смятение, так непохожее на ее обычное непобедимое спокойствие.
— Мне нет нужды спрашивать, понравилась ли тебе прогулка, — сказала Мэри, когда Сара по пути к себе заглянула в ее спальню. Ей еще следовало переодеться к обеду, который в Клэверинге подавали в три. — У тебя так разрумянились щеки, а глаза так и сияют! Уверена, что прогулка пошла тебе на пользу.
— Ты права. Это было чудесно. А Берта — она бы тебя просто поразила. Похоже, раньше она если и каталась верхом, то только на широкой спине фермерской лошади вместе с остальными детишками. Она три раза упала с белого пони. Терпеливое создание стояло и дожидалось ее, и она всякий раз подтыкала юбки и взбиралась на лошадь прежде, чем Криспин успевал ей помочь. Думаю, что эту девушку ничем не испугаешь, хотя она все-таки нервничала, как и я поначалу, когда мы въехали в море. — При воспоминании об этом Сара улыбнулась. — Ее вопли распугали всех морских птиц. Они поднялись в воздух и стаей летели за нами. Как бы я хотела, Мэри, чтобы ты тоже была с нами. Это тебя бы по-настоящему взбодрило.
Девушка улыбнулась:
— Я вижу все это твоими глазами. А Криспин был вежлив с тобой?
— Чрезвычайно. Теперь, когда я лучше его узнала, он меня меньше пугает.
Глаза Мэри расширились.
— Отчего тебе бояться Криспина? Он ни одной женщине не нанес ни малейшей обиды.
— Я не то имела в виду. Это трудно объяснить, но он часто заставлял меня чувствовать… Но это не имеет значения, теперь мы — лучшие друзья. Расскажи мне, как прошло утро.
Лицо Мэри напряглось.
— Мы с Деборой упражняли мой интеллект. Она очень добра, но, видимо, не осознает, что не одно только мое тело страдает от слабости. Пока я не окрепну, боюсь, не смогу размышлять так напряженно.
— Ты не сказала ей об этом?
— Я никогда не пыталась говорить Деборе о чем бы то ни было, Сара. Она очень сильная личность, как ты, должно быть, уже поняла. Раз уж ей предстоит вскоре стать здесь хозяйкой, будет лучше, если мы не будем раздражать друг друга.
— В таком случае я поговорю с ней. Этого делать не следует. Правда, она считает, что я слишком много на себя беру. Я попрошу Криспина сказать ей. Он тоже не желает, чтобы тебя утомляли философией. — Сара взяла одну из книг, лежащих у кровати. — «Нерушимые обязанности мужчины», — прочла она вслух.
Мэри вздохнула:
— Дебора говорит, что, может быть, ты захочешь понемногу читать мне каждый день.
— Невозможно придумать ничего более нудного. — Сара перелистала несколько страниц. — «Это должно занимать все помыслы мужчины, находящегося в полном расцвете сил. Это не…» — Сара замолчала и наклонилась, чтобы подобрать два листка бумаги, выпавшие из книги.
— Что там такое? — спросила Мэри.
— Сама не знаю. — Сара стала разбирать верхние строчки. Увидев имя адресата, она принялась читать внимательнее.
— Что бы там ни было, — заметила Мэри, — оно, похоже, тебе не по душе.
Сара решительно сложила два найденных листка и быстро отвернулась, чтобы Мэри не могла видеть ее лица.
— Я полагаю, это бумаги, которые мисс Трехерн забыла вынуть из книги. Я верну их ей за обедом. А теперь, простишь ли ты меня, если я тебя оставлю? Мне нужно переодеться.
— Конечно, моя дорогая. Должно быть, ты очень голодна. Я думаю, к обеду будет говяжья лопатка и пирог с голубиным мясом. Хотелось бы мне, чтобы хоть что-нибудь вызывало у меня аппетит.
Сара замерла у двери:
— Пообещай мне, что ты съешь все, что тебе пришлют, в особенности мясо.
— Я постараюсь. Но только потому, что ты меня просишь.
Открывая дверь, Сара послала ей воздушный поцелуй. А потом чуть ли не бегом бросилась к себе в комнату, разложив бумаги на столе. Почерк был аккуратным, каждое слово отделено от другого ровными промежутками, словно писавший изо всех сил старался, чтобы посланная им информация была понята совершенно ясно.
«РАПОРТ
об условиях, существующих на большинстве кораблей для перевозки рабов, стоящих на приколе в портах Лондона и Бристоля
Нижеследующее есть рапорт о помещениях и условиях, в которых рабы перевозятся с Гвинейского побережья в Вест-Индию, сопровождаемый отчетом о беседах с членами экипажей кораблей, описывающих жестокое обращение, с которым сталкиваются несчастные негры во время морских перевозок.