Фредерик двинулся в библиотеку, закрыв за собой дверь. Неожиданно Сара почувствовала что-то неладное. Она схватили мачеху за руку:
— Маман, что такое? Что случилось?
Леди Торренс продолжала ходить туда-сюда.
— Твой отец… Ему доставили новости, касающиеся этого негра, раба. Ты, должно быть, об этом ничего не знаешь, но исход этого дела вызвал у него ужасный приступ — разлитие желчи. По счастью, доктор Хаслер как раз был с визитом в соседнем доме и сразу же прибежал. — Мачеха остановилась перед Сарой с горестным лицом. — Он звал тебя, но тебя не было.
Сара зажала руками рот, чтобы сдержать крик.
— Маман, я была… я была… — Она быстро отвернулась. — Я немедленно иду к папА.
Дверь библиотеки отворилась при ее приближении. Из комнаты вышел семейный доктор, высокий, тощий, с траурным лицом. Несколько секунд он стоял, оглядывая холл, потом отвесил леди Торренс и Саре печальный поклон и откашлялся:
— Весьма сожалею, что приходится сообщать вам такую печальную весть, сударыня, и вам тоже, мисс Торренс, но в данном случае медицина оказалась бессильной. Сэр Уильям скончался.
Глава 10
Саре казалось, что после смерти отца прошло много времени, хотя это была всего неделя. В ее жизни больше не было места веселью или смеху, она онемела от потрясения, была слишком измучена чувством вины — даже для того, чтобы дать волю слезам. Сам дом стал похож на морг, в котором слуги двигались безмолвно, и в комнатах, затемненных ставнями, говорили шепотом. Взглянув, наконец, на себя в зеркало, Сара едва сумела узнать себя: светлые волосы спрятаны под батистовый чепец, хрупкая фигура облачена в черное. Со светской жизнью было покончено. Время превратилось в нескончаемую череду дней, когда им приходилось принимать визиты соболезнующих, отвечать на письма и на вопросы поверенного сэра Уильяма. Сара неожиданно обнаружила, что ответственность за ведение дома целиком легла на ее плечи. Леди Торренс, объявившая, что она так потрясена и сломлена горем, что не способна не только никого принять, но даже и пошевелить пальцем, удалилась в спальню и оставалась там все это время.
Сара была безмерно благодарна слугам за их преданность, нотариусу — за терпение, с которым он объяснял ей положение их дел.
— Естественно, — говорил он, — ваша свадьба с лордом Бретертоном будет отложена до окончания траура. Хотите ли вы, чтобы я обсудил с ним ваше финансовое положение, мисс Торренс? Сумма, которую по завещанию оставил вам отец, весьма значительна. Вам, должно быть, известно, что это — целое состояние…
— Благодарю вас, это ни к чему, — быстро отвечала Сара. — Я сама поговорю с лордом Бретертоном. Положение дел не так очевидно, как вы думаете, мистер Лесбридж. Дело в том… — Но она не могла рассказать ему всего, пока не могла.
Принятие решения было слишком трудным делом, и ей нужно было хорошенько подумать. Решение вызовет большое неодобрение, Саре придется выдержать сцену, которую устроит ей мачеха, кроме того, ее ждет чрезвычайно тяжелый разговор с Энтони. Прежде чем навлечь на себя подобные неприятности, она должна быть уверена, что ее мотивы правильны. Если бы только Криспин был с ней, он бы дал ей совет и помог бы выстоять.
Но от него не было вестей. Сара чувствовала себя задетой его молчанием. Нет сомнения в том, что до него дошли последние новости, потому что он сам говорил ей, что отправляется в Ливерпуль — порт, который является сердцем работорговли. Она не могла понять, почему он сразу же не написал ей.
Объяснение пришло в письме Мэри.
«Я конечно же написала Криспину, но не знаю, когда он получит мое письмо. Я полагаю, что он покинул Ливерпуль. Дебора намеревалась послушать проповедь мистера Джона Уесли и, если возможно, поговорить с ним о проблемах рабства, а он в настоящее время находится в поездке, на севере. Думаю, она также хочет повидаться кое с кем из квакеров, которые недавно вернулись из Пенсильвании, где существует сильное аболиционистское движение. Я убеждена, что теперь, когда мне стало намного лучше, Криспин решится сопровождать ее в этих путешествиях. Говорят, что они поженятся на Рождество.
Я так надеюсь, что лорд Бретертон оказывает тебе всю необходимую поддержку. Меня совершенно не удивило, что тетушка Феба оказалась ненадежной опорой в горе, в то время как ты настолько в ней нуждаешься. Всем сердцем я желала бы, чтобы ты оказалась в Клэверинге, чтобы я могла предложить тебе немного утешения — такого же, каким была для меня ты».