– Мне было десять, когда Марсель с его семьей переехали из Лондона в Нью-Йорк. Не имеющие семьи, мы с отцом проводили большую часть времени вместе с ними. Их дочь, Кэролайн, была всего на два года старше меня. Она была прекрасной и беззаботной, как ее мать, – я улыбаюсь. – Кэролайн была для меня самой близкой сестрой.
Роджер не отпускает моей руки.
Я закусываю нижнюю губу, прежде чем продолжить.
– Их сын, Джулиан, был всего на два с половиной года моложе меня. Мы с ним были очень близки. После смерти отца я, по сути, стала их суррогатным средним ребенком. Я жила с ними, пока моему деду по матери не удалось переехать в Нью-Йорк навсегда. Кажется, я тебе уже говорила, что мой отец был по происхождению русским.
Роджер кивает.
Я осматриваю террасу, лишь для того, чтобы выдержать паузу.
– В семилетнем возрасте он был усыновлен парой англичан. К сожалению, они умерли до того, как родилась я. В своем завещании отец указал, чтобы меня оставили в Нью-Йорке. Половину своего времени я проводила с семьей Марселя, а вторую половину с бабушкой и дедушкой. И хотя официально не жила там, я могу указывать 740 Парк Авеню в качестве своего домашнего адреса. А после смерти жены, Марсель вместе с сыном покинули страну.
Роджер делает глоток своего коктейля, перед тем как спросить.
– Как умерла его жена?
Одна из официанток неосознанно прерывает наш разговор. Она ставит несколько маленьких блюд на наш столик. Это дает мне долгожданную передышку. Прошло четырнадцать лет со дня смерти Элизы, но те трагические обстоятельства по-прежнему трудно обсуждать.
Я делаю глоток своего мохито, прежде чем сказать:
– Элиза и её шурин Уильям были найдены мертвыми в ее загородном доме в Вестпорте, штате Коннектикуте.
Глава 9
Рот Роджера раскрывается.
Я закрываю глаза, вспоминая женщину, благодаря которой я чувствовала себя любимой. Женщину, которая растила меня, будто я её ребёнок. Женщину, по которой я ежедневно скучаю.
Очевидно, все ещё в шоке, друг отпускает мою руку и делает глоток своего коктейля, после чего тянется за моим напитком. Не сомневаюсь, он напьется еще до того, как мы разойдемся.
– Они нашли преступника? – Роджер проводит рукой по карману, доставая сигареты.
Я делаю ему замечание.
– Здесь нельзя курить. И нет, никого так и не арестовали.
На несколько минут между нами зависает молчание.
– Милая, мне… Мне очень жаль. Что же случилось с Кэролайн?
– Она умерла спустя год после смерти матери, – у меня нет сил, чтобы рассказать о передозировке Кэролайн.
Роджер, изучая моё лицо, понимает, что я и так поделилась большим, чем планировала. Поэтому он не просит меня продолжить.
– Прошло много лет, а вспоминать все еще болезненно, – я прикладываю ладонь правой руки к груди.
Роджер берёт мою левую ладонь в свою руку и сжимает её.
– Спасибо, что поделилась своим прошлым. Теперь я понимаю, почему тебя охраняли все эти годы. И я не имею в виду, что это плохо. Ты всегда можешь поговорить со мной. Я всегда рядом, и хочу, чтобы ты знала, как сильно я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, и не хочу, чтобы меня охраняли. Теперь ты все знаешь обо мне.
Тяжёлый вздох вырывается из груди
– После всех этих лет, я увижусь с ним... Я переживаю. Джулиану было около тринадцати, когда мы виделись в последний раз. Просто не могу поверить, что завтра увижу его. Я даже не сказала своей бабушке. Не знаю, одобрит ли она это.
– Почему бы ей не одобрить?– спрашивает Роджер, продолжая наслаждаться великолепным видом, раскинувшимся перед нами.
– Мои дедушка с бабушкой очень расстроены тем, что Джулиан не поддерживал связь. Мы с Марселем общались на протяжении долгих лет, хотя общение и не было прежним. Было тяжело. Все ещё тяжело говорить об этом. Я целыми годами даже не произносила фамилии «Кейн».