Шлеп.
Я вскрикиваю, ноги раздвигаются сами собой, продолжая стоять на носочках и всеми силами желая большего.
— Прошло ровно пятьдесят четыре часа, как ты покинула мой кабинет, Спрайт.
Теперь я понимаю, куда он клонит. Йе. Моя задница сжимается, готовясь к шлепку. Нет, нет, нет...
— Сможешь ли ты принять такое количество ударов?
— Да, Сэр. — Что? Кто это сказал?
Он проходится по моему бедру, его палец соскальзывает с резинки на мою ягодицу и следует прямо туда, где находится моя киска.
— Хорошая девочка.
Все мое тело стремится к нему навстречу, и с каждой секундой я становлюсь более мокрой.
Он убирает руку, даже не добравшись до моей напухшей киски и слегка дует мне на задницу. Самое главное, мне не больно, и на десятом шлепке, я начинаю покачивать своим задом, как бы играя с ним.
Я настолько возбуждена, что готова к большему.
— Пожалуйста..., — умоляю я. — Жестче.
Он кладет руку между моими лопатками, успокаивая меня.
— Принять сорок шлепков — это много, Спрайт. Ты не захочешь, чтобы я шлепал сильнее.
Да, наверное, жестче не захочу. Но я проглатываю свой стон, потому что не хочу ему отвечать.
Он стягивает мои трусики вниз по заднице, сильно потянув их за ластовицу моей промежности, задевая клитор, обнажая мою плоть.
— Ты сильная и храбрая, желаешь большего.
Он шлепает меня по голой заднице, которая и так горит, и я уверена, что стала розовой, его следующий шлепок более сильный.
— Ой, — задыхаюсь я, и у меня вырывается жалобный, хриплый стон, он опускает руку между моими ногами и уделяет внимание моей киске, особенно клитору, который давно этого ждал, еще с того момента, как он вошел в мой кабинет.
Даже через мои трусики, он может сказать, что я совершенно мокрая, Гэвин тяжело вздыхает, отодвинувшись от меня.
— Тридцать пять, — приглушенно говорит он. — Тридцать четыре..., — каждый удар приземляется в другом месте. Некоторые удары мягче, некоторые сильно жалят, но с каждым ударом возникает необъяснимое тепло где-то глубоко внутри, с каждым разом тепло становится сильнее.
Когда остается последние десять, он опускается позади меня на колени и стягивает мои трусики вниз. Туфли соскальзывают с ног, он отбрасывает мое нижнее белье вместе с туфлями, и теперь я не достаю носочками до пола.
Гэвин не дает мне шанса обрести равновесие, он наклоняется и начинает лизать мою мокрую киску, кружа кончиком языка вокруг моего клитора, потом берет его в рот и начинает сосать. Это наслаждение настолько сильное, что я не могу терпеть.
— Аххххх! — стону я, почти чувствуя накатывающий оргазм, но я не могу, не могу, я не могу...
Он отстраняется, и я не кончаю. Дезориентированная происходящем, я пытаюсь прийти в себя.
— Так хорошо, моя Спрайт, — говорит он, целуя тыльную сторону моего дрожащего бедра, прямо под первым следом, который он оставил своими шлепками, начиная с верхней части бедра и раскиданными по всей моей заднице.
— Спасибо, что контролируешь себя.
По мне проходит внутренняя дрожь от его похвалы, я усмехаюсь про себя.
— Десять шлепков будут сильнее, детка. А потом ты сможешь кончить.
Его пальцы прочерчивают дорожку по моей чувствительной коже, затем на секунду исчезают, потом опускается его ладонь. Еле дотронувшись, но болезненно. Десять.
Девятый — жестче, но восьмой — более мягкий.
Седьмой заставляет меня вскрикнуть, шестой и пятый почти идут друг за другом.
От четвертого я шиплю, и он начинает прямой отсчет к моему клитору. Три, два.
Последний шлепок достаточно сильный, у меня даже выступают слезы, но его пальцы тут же оказываются внутри меня, двигаясь и доставая до точки G, и наслаждение окутывает меня изнутри, хотя кожа жжет и горит очень сильно.
Я кончаю жестко, у меня даже сжимаются пальцы на ногах, а он продолжает ласкать меня, несмотря на мой оргазм, пока я не насыщаюсь им.
Накатывающие волны утихают, но я все равно продолжаю внутреннее трепетать, Гэвин возвышается за мной, резко расстегивает мою блузку, я словно без костей, как кукла, с которой он может делать все, что захочет. Юбка падает вслед за блузкой на пол, он оставляет на мне только лифчик, развернув меня к себе лицом.
Он окидывает меня своим голодным взглядом, будто не видел меня обнаженной уже много лет, а не три дня.
Но в последний раз, когда мы трахались, и я была обнаженной, мы были не одни. Сейчас же он выглядит так, будто его заставили ждать всю жизнь, чтобы вернуть то, что принадлежит ему. Вдруг я понимаю, что хочу сказать ему намного больше, чем всего лишь «прости».
— Гэвин, — начинаю я, но выражение его лица меня останавливает, и я не продолжаю свою попытку. — Сэр?