С двух часов дня простые смертные, не имеющие обыкновения бронировать, места в партере и ложах по телефону, стали выстраиваться в очереди перед кассами.
В два часа дня, после массажа, Элен Гамильтон прилегла подремать и расслабиться. Ей позвонил муж и с опасным вызовом в голосе сообщил, что он намерен обедать у себя в клубе, после чего приедет домой отдохнуть перед вечерним представлением.
Но мисс Гамильтон сегодня не имела права напрягаться и стала погружаться в дремоту, целенаправленно и умело расслабляя мускул за мускулом. Однако на сей раз ее безупречный самоконтроль не сработал. Элен боялась, что проспит приход мужа. Бог ты мой, в каком состоянии он приедет из клуба после обеда?.. Она пыталась рассчитать количество спиртного, которое он может влить в себя сейчас, перед самой премьерой, и никак не могла угадать… Одним словом, в три часа дня примадонна все еще не спала и была полна тревожных предчувствий.
Мисс Гамильтон не смогла отвлечь себя даже долгим перебиранием самых приятнейших романтических воспоминаний. Обычно это мыслительное упражнение вырабатывало у нее достаточно жизненной энергии, чтобы уснуть спокойно, хоть это и смешно звучит. Она всегда старалась соблюдать в своих сердечных делах тщательность и осторожность. Ей до сих пор удавалось удержать свои влюбленности на стадии простого увлечения — не более.
Мужчины появлялись, исчезали и не доставляли ей особых хлопот — вот и все дела. Но вот с Адамом… С Адамом все получилось немного иначе. Он был на несколько лет моложе Элен, и интрижка с ним в какой-то момент перестала быть просто интрижкой. В конце концов именно эта связь и привела к тому, что она перестала жить с Беном как жена с мужем… И Бен сразу стал врагом. До того он словно ничего не замечал, а тут как взбесился. Элен припомнила все последние репетиции, превратившиеся в сущую пытку, и ее передернуло. Весь этот сезон Бен со всеми ссорился и страшно ревновал. А тут еще доктор со своими безумствами. И еще эта дурочка Гая Гейнсфорд, напрочь лишенная умения играть на сцене, которую Бен сперва чуть ли не силком (нарочно, что ли?) впихнул в состав исполнителей и которую доктор теперь нагло пытался выпихнуть оттуда. И наконец, о боже, эта несчастная Мартина Тарн…
Ох, это было самое больное место. В другой ситуации, говорила себе мисс Гамильтон, она бы только приветствовала появление в театре свежего человека. Даже интересно — этакий женский антипод Адама. В принципе Элен симпатизировала Мартине, отчего же нет? Но ей в душу закрадывались разные сомнения… Со стороны Адама уж слишком наивно было поверить в глупые россказни этой девчонки, дескать, она старалась держаться подальше от «Вулкана» из гордости, чтобы не использовать свои родственные связи… Нет, уж слишком это простое объяснение, размышляла Элен, беспокойно ворочаясь в постели. А самое худшее — новенькая окончательно раздергала и без того неспокойные нервы у всей труппы… Зачем Адам пригласил Мартину втихомолку, вместо того чтобы чин чинарём представить ее своей родственницей и тем самым обозначить ее место? А теперь место странной девчонки оставалось неясным, и эта неясность тревожила Элен…
Мисс Гамильтон вспомнила И вчерашнюю репетицию, после которой Резерфорд потребовал, чтобы уже на этом этапе Мартина начала готовиться к исполнению роли. Причем как потребовал… Гая неискренне умоляла Адама освободить ее от роли. Бен орал, что, если Гая Гейнсфорд выйдет из состава, он выйдет вслед за ней, а Адам… Конечно, он поступил вполне правильно. Адам очень точно разыграл приступ бешенства и тем самым утихомирил их обоих. Потом, сразу успокоившись, коротко сообщил об обстоятельствах появления Мартины в театре и ледяным голосом добавил, что, как бы то ни было, никаких изменений в составе исполнителей не будет — и овцы целы и волки сыты, — и гордо удалился в сопровождении Джейко.
Но зато после ухода Адама скандал разгорелся с новой силой. Бен, уже не контролируя себя, стал кидаться на Перри Персифаля (насчет его дерьмовой техники исполнения), на Резерфорда (по поводу его дерьмовой пьесы), на свою племянницу (по поводу ее дерьмовой мягкосердечности и податливости) и, наконец, неожиданно, на Дорси (из-за того, что тот вступился за Гаю).
На это Перри Персифаль отреагировал неуместными нападками на доктора Резерфорда и его пьесу, которые удивили всех, включая и самого Перри. А племянница Бена, естественно, закатила добротную истерику по всем правилам женского искусства, которую, впрочем, самым грубым образом пресек Резерфорд…
В общем, вечеринки, как обычно накануне премьеры, не получилось. Дорси проявил свои доселе никому не известные рыцарские качества и вызвался проводить Гаю Гейнсфорд до дому. Персифаль выбежал просто в ярости, сопровождаемый язвительными замечаниями Резерфорда, отчасти позаимствованными у Шекспира… Бен с Резерфордом, оставшись один на один, ссорились до хрипоты, затем устали и вместе взяли такси — по домам…
Наутро Бен сказал Элен, что выбит из колеи.
Господи, подумала мисс Гамильтон в отчаянии, хоть бы он не пришел сегодня домой…
И в эту самую минуту по лестнице загрохотали неровные шаги Бена. Элен надеялась, что муж сразу пройдет к себе и рухнет на кровать, но шаги задержались в холле, и после странного звука, который мог быть и стуком в дверь, Бен ввалился к ней в спальню. Вместе с ним ввалился густой запах бренди. Боже мой, вот уже год каждый день происходит одно и то же…
Бен на нетвердых ногах подошел к самой кровати и присел на корточки. Элен стало страшновато.
— Привет. — Бен икнул.
— Да, Бен… Что случилось? Я отдыхаю.
— Я подумал, что тебе может быть интересно. Джон больше не станет цепляться к Гае.
— Это прекрасно.
— Я его утихомирил. Я понял, как на него надавить.
— Выходит, он все же не так плох — наш старик?..
— Он получил известия из-за рубежа. Отзывы, так сказать. Насчет его пьесы.
— А перевели правильно?
— Нормально! — Он улыбался злой, неприятной улыбкой. — А ты неплохо выглядишь, птичка.
— Я отдыхаю. Почему бы и тебе не отдохнуть?
Беи пробормотал что-то сквозь зубы…
— Что? Что ты говоришь? — Элен привстала на постели.
— Я сказал, жаль, что Адам не появился у тебя сегодня чуть пораньше. То-то была бы потеха. Я сегодня в ударе. Все получается.
Сердце у Элен подпрыгнуло.
— Бен, пожалуйста, не надо, — попросила она.
— Тут вот еще что… Неужели вы оба настолько обалдели?! Я же все вижу насквозь! Я человек интеллигентный, но просто зверею, когда мои мозги так недооценивают! Я насчет этой девочки. Неужели ты не помнишь наших гастролей в Новой Зеландии двадцать лет назад?
— Что за чушь! — воскликнула Элен, но горло у нее перехватило.
— Ах, извини! Ну, вы с Адамом проясните это сегодня ночью. А теперь моя очередь.
— Бен, ради Бога!
— Чего ты так перепугалась? Муж я тебе или не муж? Я ведь такой покладистый, смирный, согласен даже на дневную смену… Я ведь не требую льготного вечернего времени…
Бен залез на кровать.
Какое-то время Элен пыталась убедить себя, что все это просто приснилось ей в кошмарном сне. Но Бен лег к ней наяву. Натурально — лег и стал елозить на ней… Она не могла даже закричать. Что толку?
Телефон у постели Адама Пула зазвонил в половине пятого дня. Адам поздно лег после обеда и только-только заснул. Он не сразу понял, о чем ему кричат в трубку. Но сразу узнал голос.
— Что такое? — пробурчал он недовольно. — Элли, что случилось? Я тебя не слышу!
Элен Гамильтон взяла себя в руки и стала говорить более спокойно и разборчиво. Адам наконец понял…
К шести часам вечера актеры стали подтягиваться к театру. До того все они взбадривали себя кто как мог — кто просто чаем или кофе, кто сигарами, а кто аспирином или алкоголем… Это было время «ноль» для любого актера, последние часы перед премьерой — когда нет уже ни сил, ни любви к театру, ни мыслей в голове, а нервы натянуты как струны. Гримеры и костюмеры уже собрались, между ними сновал беспокойный Джейко. Доктор Резерфорд, затянутый в вечерний костюм с бабочкой (и то и другое, впрочем, было куплено еще в то время, когда юный и худенький Джонни только-только перестал посещать студенческую столовую), явился в контору театра и устроил там такое, что всех замутило. Так что Боб Грантли стал умолять его уйти от греха подальше…