Ванная комната находилась на первом этаже флигелька, и, спускаясь туда, Мартина еще на лестнице ощутила приятный аромат кофе. Дверь на кухню приоткрылась, и высунулась шарообразная голова Джейко. Ее надвое делила широкая улыбка.
— Завтрак будет подан через десять минут! — объявил Джейко.
Из всех прелестей ее нового жилища больше всего Мартине понравился горячий душ, поскольку она успела наскоро вымыть свои уже далеко не свежие волосы… Слава Богу, хоть стрижка короткая…
Не прошло и десяти минут, как девушка уже входила на кухню.
— Шик! — сказал Джейко, одобрительно ее осмотрев. — Вот что делает из завалящих замухрышек горячий душ и свежий халатик. Киска, ты свежа и красива, как школьница перед первым экзаменом.
Он провел Мартину в большую комнату, которая служила одновременно и столовой, и гостиной, и холлом, и мастерской. Девушка про себя удивилась, что Джейко, такой аккуратный в своей работе, у себя дома ходит как последний оборванец. На нем были мятые серые штаны, заляпанная краской фуфайка и продранная на локтях домашняя куртка. Он был небрит, глаза налиты кровью, словно Джейко здорово поддал вчера ночью. Впрочем, он был все так же обходителен, как и накануне.
— Я хочу предложить, чтобы мы каждый день завтракали вместе, — сказал он. — Скажем так, в твой полупансион, крошка, входит легкий завтрак и ужин, а уж обедать ты можешь где тебе заблагорассудится. Однако поскольку я несомненно лучше тебя готовлю, то ужин буду стряпать только я лично… Идет?
Мартина осторожно ответила:
— Спасибо, Джейко, вы так фантастически добры ко мне, что я прямо не знаю, как и благодарить… Но, понимаете ли, дело в том, что я еще не знаю, сколько я буду зарабатывать, и следовательно…
— Могу сразу сказать — поскольку у тебя будут, так сказать, удвоенные функции — костюмерши и актрисы, я думаю, тебе будут платить что-нибудь около восьми фунтов стерлингов в неделю. А твой полупансион здесь будет стоить… ну, скажем, два фунта.
— Но ведь это же очень мало! — робко заметила Мартина. — Я хочу сказать — за полупансион… Почему так, Джейко?
Француз постучал ложечкой о блюдце:
— Минутку! Если ты боишься меня, то совершенно напрасно! Не подумай, тебе не придется дружить со мной… Конечно, тебе могли наболтать, что я распутник. Правда, я и сам не отрицаю своей слабости к женскому полу, но… Видишь ли, киска, ты совсем не в моем вкусе. Мне нравятся более зрелые женщины, более раскованные, более… — он осекся и ухмыльнулся. — И еще запомни, что тебе не угрожают никакие скандалы, пока ты тут. Считай, что я святее римского Папы, вот так! А пока что ешь. Поскольку у меня нашлись яйца, оливки и паштет, я сделал омлет и мясное суфле.
Они весело и быстро позавтракали, потом Мартина вымыла посуду и Джейко с важностью обрисовал ей распорядок дня на сегодня. С утра ей предстояло выполнять работу костюмерши, в три часа дня у нее пройдет официальная репетиция в качестве актрисы-дублерши, а на вечерней репетиции она снова будет выполнять обязанности костюмерши мисс Гамильтон.
— Вот такой чудовищный рабочий день! — заключил Джейко и вытащил из кармана смятые бумажки с отпечатанной на машинке ролью. — Изучи как следует тринадцатую страницу. Такой у тебя будет крошечный пробный кусочек. Надеюсь, за утро, пока будешь крутиться в своей гримерной, ты его зазубришь наизусть… Ну, что скажешь? Я не слышу криков восторга!
— Я в восторге! — крикнула Мартина, улыбаясь. — Просто не то слово! Я так счастлива и благодарна, что просто не могу поверить во все это. Мне кажется, я сплю и вижу дивный сон… Меня только тревожит, что я как бы готовлюсь занять чужое место и что люди вокруг решат, будто это неспроста… Вы же знаете, что могут подумать…
— Пустяки! — воскликнул Джейко, небрежно махнув рукой. — Пока что предполагается, что эту роль будет играть Гая Гейнсфорд. Она, конечно, не вытянет ее, но ведь она племянница супруга нашей примы и, следовательно, находится в очень выгодной позиции.
— Да, но ведь ее дядя…
Джейко оборвал Мартину:
— Кларк Беннингтон был в свое время прекрасным актером. Сейчас он — пустое место. Он слишком много пьет, а когда выпьет, кидается на людей. Самое лучшее — забудь о нем.
Джейко медленно встал из-за своего рабочего стола и пошел в ванную. Оттуда Мартина услышала его неразборчивый голос:
— Я советую тебе не обращать на него внимания, хоть это и непросто. Во всяком случае, не позволяй Бену загнать тебя в угол. Это будет большая ошибка. Я сам в свое время… — тут слова заглушил шум воды.
Чуть позже Джейко крикнул:
— Беги в театр одна! Я занят. Полно работы…
Мартина вышла, унося в груди чувство тревога. Но стоило ей открыть свою роль и вчитаться в нее, как все жизненные сложности превратились в маленькое облачко на фоне сияющей перспективы. Она целиком погрузилась в заучивание, и ничто уже не могло отвлечь её. Ведь она становилась лондонской актрисой!
В три часа Мартина вместе с двумя другими молодыми студийцами под руководством помощника режиссера отработала свою первую репетицию в «Вулкане». Пока только одну сценку. Джейко сновал туда-сюда вокруг сцены, судя по его виду, занимаясь крайне важными, но совершенно непонятными делами. Если не считать студийцев и Джейко, театр был пуст.
Мартине удалось заучить свою роль, но, когда требовалось соединять реплику с одновременным движением по сцене или жестом, слова, как назло, куда-то пропадал и из головы… На сцене надо было делать все слаженно и непринужденно, постоянно учитывая зрителей, и Мартине все это вдруг показалось вовсе не таким простым, как прошлой ночью, когда она попала в волшебную сказку…
К полному удивлению Мартины и ее партнеров, к концу репетиции они все же смогли довести сцену до полной слитности реплик и движений. Но, увы, теперь это была всего лишь рутинная работа. Мартина с большим унынием подумала, что она мало чем отличается от других студийцев — такая же серость… Клем Смит, помощник режиссера, только давал им краткие указания, что делать, и посматривал в лежащий у него на коленях текст. Глядел он хмуро и сонно, словно ел невкусную засохшую кашу. Это показалось Мартине ужасным, обидным до слез. Это даже не было провалом, нет, она просто превратилась в одну из многих, в часть невзрачной массовки, и применить на практике все заветные задумки просто не было возможности. Да и оставались ли у нее какие-нибудь задумки, ведь голова Мартины была уже практически неспособна совершать какие-либо действия, кроме поворотов влево и вправо…
Наконец Клем Смит захлопнул папку с текстом и скучным голосом объявил:
— Спасибо, ребята. Следующая встреча — завтра в одиннадцать.
Он с удовольствием закурил, вышел из зрительного зала, не торопясь прошел через фойе и выскользнул в парадную дверь.
Оставшись на сцене одна, Мартина с трудом удержалась от слез… «В прежние времена девушка в моем положении поплакала бы в подушку, а потом пошла в церковь на исповедь, — подумала она. — А мне и этого не дано. Беда в том, что я снова поверила в свои грёзы, поддалась… Вообразила себе слащавую сказочку о бедной и талантливой девушке, которая купается в теплом свете юпитеров и уже почти стала звездой, а ведь она всего-то сыграла вчера малюсенькую минутную реплику, сделала один точный жест, да и то из-за вчерашнего нервного перенапряжения. Нет, хватит пустых грез!»
Ну ладно, это еще не все, сказала себе Мартина. Ведь ей даже не пообещали ничего определенного. И Адам Пул всего лишь намекнул ей, что ему очень жаль, но при нынешнем положении вещей у нее нет шансов… Но она, прислушиваясь к одним его словам, будто нарочно пропускала мимо ушей другие. Да, теперь она вспоминает. Мартина намеренно хотела себя обмануть, пожить еще немного в сладкой сказке. А теперь перед нею реальность. И ничего сказочного. Просто она оказалась серой. Годной лишь для реплик типа «кушать подано»…
В бессильном детском отчаянии Мартина расшвыряла листки со своей ролью по сцене…