Вовчик с теплотой подумал о Маше, и улыбнулся. Бедная девочка, она сейчас наверняка дико напугана и с нетерпением ждет новостей о его здоровье. Надо побыстрее выбираться из этой больницы – по ощущениям, у него ничего не болит, руки-ноги целы, значит, после быстрого осмотра терапевта его отпустят на все четыре стороны. А потом, вернувшись домой, он, пожалуй, подаст в суд на производителя мягких игрушек, у которого он заказал медведя. И отсудит крупную сумму. Ему сейчас не помешает крупная сумма. Интересно, удушение токсичной ватой – это страховой случай?
Вовчик покосился на мальчишку, который тихонько хныкал, скрючившись на стуле, пододвинулся к нему поближе.
– Эй, пацан, слышь! Как тебя зовут, кстати?
– Питбуль, – пробулькал тот сквозь трагические всхлипы.
– А нормальное имя есть? – уточнил Вовчик.
Питбуль пошмыгал носом.
– Паша.
Вовчик ободряюще похлопал парня по спине.
– Пашка, ты это, давай, не расклеивайся! Ты чего, этим паникершам поверил? Это ж бабы, они вечно истерят по поводу и без, – произнес он вполголоса.
Питбуль перестал шмыгать.
– Правда думаешь, мы не умерли? – спросил он с надеждой.
– Нет, конечно! – отмахнулся Вовчик. – Пфф! Сердце у тебя бьется? Бьется. Руки теплые. Это больница. Ну, максимум, ты сейчас в коме, и я твоя галлюцинация! Гы-гы.
Лицо Питбуля тронула улыбка.
А потом где-то сзади, у всех за спиной, хлопнула дверь.
– Нет, всё правильно, вы действительно умерли! – звонко произнес незнакомый голос.
Пятерка, сидящая на стульях, синхронно обернулась – и вперила взгляды в светлую фигуру, стоящую в дверном проеме. Фигура была облачена в белый рабочий комбинезон и белые дешевые кеды. Прикрыв дверь, фигура откашлялась и направилась в их сторону.
Симпатичный худощавый брюнет лет двадцати семи, со стопкой пластиковых папок подмышкой, подошел и сел на невесть откуда взявшийся шестой стул. Все остальные сидели полукругом, лицом к нему – так что со стороны казалось, будто небольшая компания пациентов собралась на групповую психотерапию.
– Добро пожаловать в «Сортировочную»! – радушно сообщил парень.
Вовчик, Саныч, Лида, Кира и Питбуль молча вглядывались в его улыбающееся лицо. Тронутая загаром кожа – словно парень только что вернулся с курорта. Несколько веснушек на скулах. Серые глаза. В мочке левого уха виднелась дырочка для серьги. Самой серьги не было. Потерялась на курорте, когда парень нырял с пирса.
– А вы… кто? – наконец подал голос Вовчик.
– Я ваш куратор, – сообщил парень. – Кстати, – спохватился он и принялся раздавать присутствующим разноцветные папки. – Тут ваши досье. Биография, основные жизненные моменты. Для себя, кое-что вспомнить.
Все растерянно начали разбирать свои досье, зашуршали бумагой. Саныч открыл папку бледно-фиолетового цвета, прочитал на титульной странице: «Константин Александрович Литвинцев, 1975-2021 гг.», подцепил пальцем тонкую стопку листов, испещренных мелким шрифтом. Захлопнул папку и криво усмехнулся:
– В общем, никакой сансары, а всё-таки Страшный суд.
– Не такой уж он и страшный! – подмигнул ему куратор.
Сразу за дверью, которую с легкостью распахнул брюнет в белом, тянулось еще одно бесконечно пространство – но оттенок несуществующих стен и потолка был уже не белым, а серым. Дымчатым. Туманным. Такого цвета бывает низкое осеннее небо в конце сентября. Ангел – а в том, что за ними пришел Ангел, Лида не сомневалась – кивком пригласил всех следовать за ним и вышел в эту серую бесконечную даль.
Лида увязалась за ним первой – трагическая плаксивость сменилась внезапным любопытством, и теперь Лида, вертя головой, пыталась понять, как тут все устроено. Остальные шли следом, невольно выстроившись в колонну, как дети, идущие за воспитателем. Замыкал колонну хмурый Вовчик – который все еще был уверен, что они в больнице, явившийся за ними куратор – местный врач, а рассказы про какую-то «Сортировочную» – просто дурацкий медицинский юмор, для пациентов, под завязку накачанных обезболивающим.
Ровная поверхность закончилась и началась крутая мраморная лестница. Ангел легко шагал вверх, Лида поспевала за ним, слушая, как позади нее недовольно сопит пацан со свернутой шеей, и вдруг увидела, что на лестнице – у которой не было перил – с одной стороны плотным строем стоят люди. По одному человеку на ступеньке. Как на эскалаторе метро, в час пик. И у каждого в руках или подмышкой были такие же дешевые пластиковые папки, как те, что им вручил Ангел. Старики, старухи, совсем маленькие дети, женщины, мужчины, подростки…
Люди стояли молча, по большей части понуро глядя в спину впередистоящего. Кто-то изучал содержимое папки. Кто-то дремал, прикрыв глаза. Корпулентная дама в красном брючном костюме глухо рыдала, прикрывшись папкой. Стоящий перед ней вихрастый очкарик лет семи сосредоточенно собирал Кубик Рубика. Лида неосознанно притормозила возле очкарика, тот вопросительно глянул на нее снизу вверх и снова принялся вертеть кубик.