Все это Дэнни твердо решил на тринадцатый день заключения в фургоне. Но на следующее утро, когда фургон в очередной раз остановился и, к своему удивлению, Дэнни очутился за высокой кирпичной стеной Уондсуортской тюрьмы, его решимость начала таять.
Когда Дэнни препроводили в тюрьму, от решимости не осталось и следа. Надзиратели, которые мыли его, снимали отпечатки пальцев, вручали ему тюремный комплект, а затем вели через странно пустой приемный блок, не проявляли никакой агрессии, они даже казались заботливыми. Дэнни конечно же ничего им не говорил, кроме «Да, сэр» и «Нет, сэр», но когда он уже готов был смиренно идти в «особое» крыло, один из них пробормотал: «Бедный кобель». Тут уж Дэнни не удержался и спросил: «Что вы имеете в виду?»
Тюремщик пенсионного возраста с седыми усами покачал головой и посмотрел на Дэнни в упор, перед тем как ответить: «Увидишь».
Поначалу все было довольно буднично. Дэнни провели через двор, потом во внутренние ворота, за ними оказался другой двор, миновав его, они вошли в дверь крыла «А», первого из пяти «блоков», составляющих Уондсуортский паноптикум. Возможно – хотя вряд ли, – идеи Джереми Бентема, создателя проекта паноптикума тюрьмы, замеченные Дэнни в Уондсуортсе, были эффективно воплощены, и он это потом еще прочувствует.
Бентем задумал паноптикум с пятью блоками в виде крыльев, выступающих из середины центрального зала, как воскрешение всевидящего Божьего ока. Он надеялся, что обитатели этих пяти крыльев, не забывая о том, что за ними наблюдают из центрального зала, смогут постичь в пределах архитектурного и их собственного заключения истинную природу отношений между Богом и человеком. Да, разумеется, Дэнни ощущал присутствие всевидящего ока, пока спускался из крыла «А» в сопровождении тюремных надзирателей – сзади и впереди, когда шел через центральный зал и вниз по крылу «Е» к месту своего заключения. Но это всевидящее око состояло из многих сотен других глаз, да к тому же обладало руками – руками, которые исступленно колотили по железным решеткам камер. А еще у всевидящего ока был голос, доносившийся из разрывающихся от крика ртов, ряд за рядом, когда Дэнни проходил через строй ненависти. «Особая категория! Особая категория! Береги задницу!» – кричали все, и через каждые десять шагов трясущийся Дэнни слышал более личное, насмешливое: «Мы тебя достанем, сучара гребаный!»
Пока Дэнни добирался к своей камере в крыле «Ф», он стал похож на фантома и был мокрым от ужаса. «Мы решили поместить вас вместе, – гоготнул тюремщик, указывая жестом на дверной проем камеры, которую только что открыл. – Два черных мудака – чем не «сладкая парочка»?!»
В камере на койке сидел толстый чернокожий мужчина. Он оторвал взгляд от блокнота, где что-то записывал, широко усмехнулся и сказал: «Значит, ты и есть знаменитый Клэптонский убийца».
Вот так Дэнни повстречал Жирдяя, наставника из ада.
3
– Учти, братан! – произнес Жирдяй. – Я здесь в авторитете, черт возьми, и если тебе не терпится стать куском мяса для тушения в горшочке прямо здесь, в гребаном «особом» крыле, так это можно устроить хоть завтра.
– Н-н-но как же… я имею в виду, что все мы здесь одной статьей мазаны, как может кто-то думать, что у него на это есть право.
– Право! Ха-ха-ха! О правах заговорил! Это действительно классно: сраный Клэптонский убийца рассуждает о правах! Да ты, гребаный монстр, истязал и насиловал шестилетнего ребенка в течение многих дней, прежде чем убил его и отрезал ему руки и ноги! Дерьмо! – Жирдяй провел пальцем вокруг выбритого на затылке знака омеги, после чего продолжил: – Чувак, ты мне действуешь на нервы. Уясни, что ты – самый говнистый из всех говнюков во всей этой гребаной тюрьме. И в «особой категории» есть своя иерархия, которую во всей стране определяют только здесь – в крыле «Ф», и ты в этой иерархии – самая мерзкая задница. – Жирдяй снова стал водить пальцем вокруг знака омеги.
Дэнни попытался сдержать нервный тик, от которого через несколько часов он уже был на грани безумия, тряхнул головой и прошаркал по линолеуму подошвами своих сношенных полотняных башмаков.
– Ну, так что, – спросил он спустя некоторое время, – кто собирается делать из меня жаркое?
– Уоллер собирается. Он бывший полицейский, понятно, а теперь здесь «пахан» хренов. Он и еще один ссученный стукач по имени Хансен, они уже «поимели» все гребаное крыло – пятьсот сорок заключенных по сорок третьей статье. И всех обложили налогом. У них есть наркотики, деньги, они говорят, что тем, кто приходит и кто уходит отсюда, не избежать встречи с ними. – Жирдяй поудобнее устроился на койке и сложил толстые ноги в позе лотоса, прежде чем продолжить делиться своей мудростью, словно какой-нибудь реальный буддист. – Видишь ли, заключенные «особой категории» в основном законопослушные и трусливые. Поэтому для них вполне естественно делать то, что говорит стукач, понимаешь? А вот эти стукачи – настоящие подонки, старик, правда.