Ему было так неловко, что он чуть не забыл поблагодарить ее. Но Чед смотрел на все это великолепие круглыми глазами, так что Нику вновь пришлось взять себя в руки, а потом они пошли ужинать в «Олимпиан», где Сибилла заранее заказала кабинет, отделанный черным бархатом. К кофе, который подали, когда Чед допивал через соломинку уже третью бутылку лимонада, Ник совершенно истощился. Сибилла говорила без умолку. Словно зная, как ему не по себе, она была сама любезность и обаяние, рассказывала о телевидении, о своей новой компании, где создавались телепередачи, об актерах и актрисах, с которыми ей довелось работать. Ей как-то удалось привлечь к этой беседе и Чеда, то спрашивая его о чем-то, то рассыпая шутки, и у Ника закралось подозрение, что она заранее запаслась анекдотами о тех знаменитостях, которых знал Чед. Ник никогда еще не видел, чтобы Чед приходил в такой восторг от своей матери.
– Папочка знает об этом все, – объявил наконец Чед. – Он этим занимался все последнее время – читал о телевидении. Всякие там книги, журналы, бумаги.
Глаза его расширились: перед ними поставили огромный шоколадный торт.
– Ух ты! – прошептал он и схватился за вилку.
Сибилла взглянула на Ника.
– Это правда?
– Небольшое преувеличение, – пожал плечами Ник. – О чем я только ни читаю, ну, в том числе и о телевидении.
– А еще ты смотришь, – промычал Чед с набитым ртом. – Гораздо больше, чем раньше. Ты теперь просто лучше экспертов все знаешь.
– А может, он собирается приобрести телесеть, – посмотрела на Чеда Сибилла.
Чед согласно закивал головой.
– Он говорит, что очень может быть. Купит телестанцию или сам сделает. Очень мощную, такую, как Эн-Би-Си или Эй-Би-Си, или что-то вроде, У нас теперь полно времени, потому что папочка уже больше не президент «Омеги» и говорит, что присматривает новый гараж, чтобы начать новое дело, но он не собирается покупать никакого гаража, а только так шутит.
– Больше не президент «Омеги»? – повторила Сибилла.
– Больше нет, – кивнул Ник.
– И ты даже не сказал мне!
Он молча посмотрел на нее, залившуюся краской. Она отвела глаза.
– Разумеется, ты не обязан мне докладывать, чем ты занимаешься, но ты же знаешь, что мне интересно все о тебе… и о Чеде…
– Это было в газетах, – бесстрастно напомнил Ник.
– Но я просматриваю только новости, касающиеся телевидения. Такое важное дело, Ник… я могла бы все же рассчитывать, что ты сам расскажешь мне об этом.
Нахмурившись, Чед беспокойно переводил взгляд с одного на другого.
– В следующий раз, – понижая голос, пообещал Ник, – ты обо всем узнаешь первой.
Сибилла поджала губы, и Ник тотчас припомнил, как она пеняла ему за то, что он «умник», во времена их брака, да и потом тоже. Он сменил тему, переходя от телевидения к фильмам, которые он смотрел, к книгам, которые прочел, и к разным событиям в Калифорнии. Чед поглощал торт, прислушиваясь успокоенно к мягким голосам родителей, ведущих дружескую беседу.
Они оставались в тех же дружеских отношениях и в следующие два дня, прогуливаясь все вместе по Вашингтону, пока не наступил последний вечер их визита, и после ужина Сибилла попросила разрешения навестить их в номере отеля «Мэдисон», где они остановились. Ей захотелось пожелать спокойной ночи Чеду, когда он уляжется, и попрощаться с ними, потому что утром они уже могли не увидеться: очень рано она улетала в гости к своим друзьям в Вирджинию. Хотя Ник и не мог сдержать раздражения и недовольства, в конце концов он сдался и разрешил ей прийти. Так что Чед смог, лежа в постели, поцеловать свою маму, цепляясь за нее и вдыхая с закрытыми глазами запах ее духов.
– Счастливого Нового года и Рождества! – шептал он.
Ему так хотелось сказать ей, как он любит ее, но каждый раз, как только он собирался произнести эти слова, они отчего-то застревали у него в горле. Похоже, ей не очень нравились его нежности. Кроме того, он думал об отце: Чед не очень-то представлял, как бы тот чувствовал себя, зная, что Чеду все же удалось рассказать маме о своей любви. Так что он ограничился пожеланием счастливого Нового года, и в ту же минуту Сибилла поднялась.