– Ты говоришь о своей церкви в Кальпепере?
– О храме. О Храме Радости. Да, но это далеко не все. Никто и понятия не имеет… – голос ее пресекся, затем зазвучал с еще большим воодушевлением. – Никто и не знает, что я задумала, ведь у меня нет близкого человека, чтобы поделиться с ним. Это потребует такого количества денег, что я, право, боюсь. Я едва могу обсуждать это с кем-либо, даже с тобой, – она помолчала, будто набираясь мужества. – Флойд, я хочу построить город вокруг храма. Настоящий город, место, где будут жить тысячи, а приезжать сотни тысяч людей. Они могли бы приезжать на час, на день, на неделю, на сколько захотят, со своими семьями, чтобы послушать проповеди Лили, чтобы думать, созерцать, размышлять, заниматься играми и спортом, делать покупки в десятках магазинах, проводить больше времени на природе, вдали от их тягостной повседневной жизни.
Воцарилось молчание.
– Дорогая моя, – произнес наконец Флойд. Он отставил стакан, и Сибилла снова наполнила его из графина, стоящего на кофейном столике; теперь напиток был куда крепче. – Ах, дорогая моя. Это честолюбивые замыслы.
– Слишком честолюбивые, – вздохнула Сибилла, и неуверенность опять охватила ее. – Слишком много денег, слишком много усилий… но разве это честолюбие не показывает добрые намерения?
– Нет, нет, я совсем не то хотел сказать. Как я мог такое даже подумать, если ты призналась мне, что единственной причиной для строительства города было желание принести людям счастье и успокоение?
Сибилла кивнула.
– Вот ты это понял. Но ты так добр, Флойд, ты и представить себе не можешь, как люди завидуют мне и как стремятся остановить меня. И у них это может получиться. В одиночку мне не справиться. Я отлично разбираюсь в бизнесе, ты же знаешь. Я всегда достигаю того, чего хочу, даже если мне приходится быть жестокой, иногда даже переступать границы…
– Глупости, о тебе никто так не скажет. Я верю, что ты прекрасно разбираешься в бизнесе, я верю, что ты сильная, когда ты хочешь быть сильной. Конечно, во все это я верю. Но больше ни во что.
Слезы наполнили глаза Сибиллы, две слезинки выкатились и проложили блестящие дорожки на ее загорелых, оливково-нежных щеках. Достав платок, она стерла их.
– Я никогда не плачу, – с извиняющейся улыбкой призналась она. – Ты знаешь, женщина, занимающаяся бизнесом, не может себе этого позволить. Но не перед каждым вот так раскроешься. Спасибо тебе, Флойд. Мне так нужно было поговорить с кем-нибудь, вроде тебя, нужно будет и позже, чтобы обсудить мои планы.
– Когда только скажешь. Мы не перестаем быть священниками, моя дорогая, даже когда оставляем кафедру. Мы всегда приходим к тем, кто в нас нуждается.
– Да, ты нужен мне, – прошептала Сибилла почти неслышно.
– Но что еще случилось? – Флойд подвинулся ближе.
Она покачала головой.
– Ничего. Мне не стоило говорить… я не должна была показывать свою слабость. За долгие годы я усвоила, что нужно идти своим путем. Ты видишь в людях только хорошее, Флойд, но у меня часто не бывает возможности достичь чего-либо, поступая так, как мне хочется. Про меня часто говорят, что я груба, невоздержанна, и наверное, это действительно так. Конечно, не внутри, а на поверхности, ты же понимаешь; мне приходится бороться со всем светом. Я просто заболеваю, когда мне приходится причинить вред кому-нибудь в бизнесе или в чем ином; не могу же я радоваться, когда приходится преуспевать за чей-то счет. Я делаю это не специально, по иногда дело так оборачивается…
– Сибилла, – Флойд отставил свой бокал и подвинулся на диване, чтобы дотянуться до нее и взять ее за руку своими толстыми, замерзшими от ледяного бокала пальцами, – нам нужно обсудить проект этого города, который ты собираешься строить, нам нужно поговорить о тех деньгах, о которых ты, кажется, так беспокоишься, нам нужно очень о многом поговорить. Но тебе нужно перестать заниматься самобичеванием. Я прекрасно чувствую людей и знаю, что в тебе нет никакой грубости или жестокости. Ты сама говоришь, что дела оборачиваются таким образом, что мы ничего не можем предусмотреть с самого начала. Но в этом нет нашей вины. Главное – наши намерения, а у тебя благородные намерения. Ах ты, глупенькая девочка, и нечего качать головкой. Я знаю тебя лучше, чем ты сама себя знаешь. А теперь скажи мне, как называется город, который ты собираешься построить?
– Ах, – слабо засмеялась Сибилла. – Об этом я как-то забыла. Я бы хотела назвать его Грейсвилль.
– О, неплохое название. Лили, должно быть, будет польщена.