- Хор-рошая лестница, - удовлетворенно сообщил князь, от порога своих покоев наблюдая, как они держатся друг за друга. - Только надо быть смелее, Всеслав, - добавил он своему рыцарю тихо и проследовал в свои покои. Жених с невестой молча вошли вслед за ним. Любава закрыла дверь за собой.
Темные покои князя освещались множеством свеч на поблескивающих золотом подсвечниках. Болеслав уверенно прошел в полумраке к огромному креслу с высокой резной прямой спинкой и резными подлокотниками, не спеша сел на подушку, лежащую на сиденье кресла.
- Ну, рассказывайте, - добродушно сказал он, - как вы познакомились.
- Любава была послухом князя Ярослава в Муроме. Там и познакомились.
- Аа-а. То есть князь захватил святилище, а ты - его родственницу. Неплохо. Хоть какой-то выигрыш в этой истории
Всеслав решил, что лучше помолчать. Любава, понятное дело, тоже промолчала. Болеслав внимательно разглядывал неловко замерших перед ним жениха с невестой.
- Всеслав, я много раз тебе говорил, чтобы ты выбрал для себя что-нибудь одно, - наконец заговорил князь с откровенной грустью в голосе. - Язычники тебе не нравятся, христиане тебе не нравятся. Ты идешь по жизни самым тяжелым путем. Нужно выбрать хоть кого-нибудь и закрыть глаза на недостатки. Иначе как ты будешь жить? Куда я тебя только не посылал. Все не так?
Всеслав молчал, скрестив руки на груди.
- Пока я правлю этой землей, у тебя есть защита. Но после меня что ты будешь делать? А? Невеста твоя мне нравится. Горячая ты девица, Любава. Ишь, как самого пана Отто высмеять пыталась.
- Я не высмеивала епископа, - вспыхнула Любава. - Но как вы могли доверить душу своего народа немцам?! Как можно было отдавать христианскую проповедь миссионерам из Магдебурга? Чему они учат людей? Тому, что новые святые защитят их от болезней и горя? Тому, что властителям христианство поможет объединить землю? И все?! Какой христианской любви можно ждать от людей, в языке которых славянин и раб обозначаются одним словом "sclave"? От тех людей, которые сами никогда не читали Евангелие, потому что греческий и латынь они не знают, а славянский перевод презирают.
Она прервала на секунду свою горячую речь, князь Болеслав тихо рассмеялся.
- Я как будто помолодел лет на двадцать пять, - довольным голосом сказал он. - Вот также, помню, говорил епископ Войтех Славникович. Так же убежденно. Идеалист. Святой Войтех, лично крестивший князя венгров, духовный наставник германского императора, друг клюнийского аббата Оделона. Ему хорошо. Он позволил пруссам себя убить. А нам без него пришлось строить жизнь, которая оказалась куда сложнее, чем нам тогда казалось. Немцы наши соседи. Соседи воинственные, захватившие уже земли множества славянских племен. Да только наше общее христианство и удерживает их от попыток захватить еще и наши земли. Как же я могу запретить миссионерам из Магдебурга здесь проповедовать? Вот если бы мы, славяне, объединились и дали отпор, но нет, от вас дождешься...
С двух сторон от резного кресла Болеслава стояли золоченые подсвечники с семью толстыми свечами в каждом. Хорошо было видно, как князь нахмурился, но быстро взял себя в руки.
- Тогда, когда здесь проповедовал Войтех, я был увлечен его идеями. Пусть проповедуют, решили мы, немецкие миссионеры. Пусть. Мы не можем им отказать. Но мы дадим возможность еще и проповедникам, подчиняющимся не германским мелким князьям, а непосредственно Риму. Они, дескать, независимы, они несут неискаженное христианское учение, а не постоянное требование сдачи десятины в пользу кафедры в Магдебурге. Община Ромуальда, знаменитая итальянская община, отправила в польские земли своих братьев. И что же? Всех, кто пришел тогда, уже поубивали местные жители. Теперь в общине живут совсем другие люди. И их так мало!
- Ты забыл сказать, что местные жители - это лютичи. Поморяне. Заклятые враги христиан. Мендзыжеч расположен рядом с их землями, - усмехнулся Всеслав. - И, несмотря на смертельную опасность, к этим отшельникам ушел твой канцлер Антоний.
- Сказал же, та проповедь была увлекательной. Мы были молоды. Опасность горячила кровь. И умереть, став отшельником в Мендзыжече, было проще, чем остаться моим канцлером в те времена. Но все же, Любава, оцени, что проповедники проповедниками, но мои земли не подчиняются Магдебургу. А так вполне могло бы быть. К этой кафедре заранее приписаны все славянские земли. У нас собственный архиепископ, брат святого Войтеха. Мы все же выбили у германцев независимость. Духовную и денежную, что немаловажно. Так что не суди нас слишком строго. Стараемся, как можем, - князь ей подмигнул, и Любава неудержимо покраснела. Хорошо, что кругом был полумрак.
- Увы, жизнь строят совсем не идеалисты, - продолжил князь добродушно. - Подумай об этом, Всеслав. Еще раз тебе повторяю. Выбери себе одну сторону. Прекрати замечать недостатки. Стань своим хоть для кого-то.
- Не хочу, - тихо ответил рыцарь.
- Ах так. Любава, тебе нужно как можно скорее стать его женой, потому что очень скоро ты останешься вдовой. Раз уж этот привередник тебя выбрал, то ты хоть не тяни. Мгновения счастья в жизни нужно ценить и не сокращать их излишними колебаниями. Счастье в жизни - редкая птица, - князь смотрел на нее пристальным и как будто все понимающим взглядом. - Могу воспользоваться своим правом дружки и провести с тобой первую брачную ночь, - он окинул ее откровенным взглядом. Любава невольно попятилась, уткнулась в неподвижно стоящего Всеслава и замерла, не отводя от князя взгляда.
Болеслав неожиданно грустно улыбнулся.
- Вот также испуганно смотрела на меня лет уже семь назад совсем другая родственница князя Ярослава. Его сестра, красавица Предслава. Но мы поладили. Так что, Всеслав, личной корысти я в этом деле не имею. Твоей невесте до Предславы как кукушке до лебедя. Хочу помочь, дав урок. Ты думаешь, общее ложе - это мелочь? Да это то, что определяет жизнь супругов. Это как раз то, что может вас объединить. Как-то вы не очень объединено смотритесь. Что скажешь, Любава?
- Не надо, - с трудом выдавила Любава и вдруг вспомнила, что сзади нее как раз стоит ее естественный защитник в этом вопросе. Как раз тот, кому, по идее, предложение собственного князя никак не может нравиться. И она решила ускорить его выбор, если он, стоя сзади, колеблется. - А вдруг эта ночь окажется такой, что я больше ни на кого, и даже на мужа своего, глядеть не захочу?
Болеслав польщено рассмеялся.
Всеслав обнял ее сзади за плечи. И его невесте бы развернуться, чтобы ему удобнее было ее обнять, но она, испуганная, стояла, заледенев.
- Всеслав, точно помощь не нужна? - с улыбкой спросил Болеслав.
- Сам справлюсь, - ледяным тоном ответил Всеслав и еле слышно прошептал на ухо Любаве. - Развернись.
Она подчинилась, позволив ему себя развернуть.
- Обними меня, - тоже шепотом на ухо.
Любава кое-как обняла.
- А ты уверен? - ехидно поинтересовался князь, не сводивший с них глаз.
Любава с испугом подняла глаза на своего жениха. Дело зашло слишком далеко. Как он потом будет объяснять разрыв помолвки? Засмеют же.
Всеслав ничего не ответил князю, засмотревшись в тревожные глаза своей невесты. Они, наконец-то, обнялись, как следует.
- Не бойся, - прошептал он, неправильно истолковав ее взгляд.
- Любава, - снова заговорил излишне проницательный князь. - Ты знаешь, что мой отец не был христианином до женитьбы на моей матери, чешской княжне Дубровке? После свадьбы он крестился сам и крестил всю землю. Бывают времена, когда христианство распространяется через браки с христианками. Ничего плохого в этом нет. А лишние колебания - только потеря времени, а иногда и проигрыш сражения. Любой воевода это знает.