Можно провести еще один мысленный эксперимент о рамках «долгого» XIX века и задать вопрос о выборе переломных моментов во внутренней политике отдельных национальных государств, как это делают историки и следующее за ними общественное мнение. Кто знаком с параллелями и переплетениями немецкой и французской историй вокруг таких ключевых дат, как 1815, 1830, 1848, 1870–1871, 1914–1918 и 1940–1944 годы, тот удивится, как мало общего имеет с ними ритм политических процессов в глобальной перспективе. Сменив точку зрения, можно будет увидеть некоторое сгущение событий вокруг этих политических вех. Однако такая череда событий неспособна взять на себя роль универсального ориентира.
Календарные даты начала XIX века приобрели эпохальное значение в тех странах, где армия Наполеона свергала, подрывала или инициировала распад «старых режимов». Это произошло в западногерманских княжествах, в Испании, Португалии, на острове Гаити (Санто-Доминго) и в Египте. На Российскую империю наполеоновская армия подобного воздействия не оказала. Порой имели место и влияния косвенного характера. Если бы испанская монархия не обрушилась в 1808 году, то революции в испанской Америке начались бы позже, а не в 1810‑м. Французская оккупация Египта в 1798 году повергла правящие элиты Османской империи в шок, несмотря на то, что захват провинции продлился лишь три года, после чего французы покинули берега Нила. Этот шок послужил причиной многочисленных инициатив по модернизации империи. Еще более весомым стало поражение Османской империи в войне с Россией в 1878 году, в результате которого султан потерял часть богатейших территорий своей империи. Если в 1876 году к османской территории относились 76 процентов Балканского полуострова, то к 1879 году владения султана на Балканах сократились до 37 процентов. Именно это поражение стало решающим политическим поворотом в поздней османской истории и привело к ее последующему упадку. На этом фоне свержение султана офицерами-младотурками в 1908 году оказывается неминуемым революционным следствием. Косвенным образом влияние Наполеоновских войн чувствовалось и в местах британских интервенций. Мыс Доброй Надежды и Цейлон (Шри-Ланка) были отобраны у голландских Наполеонидов и остались за Британией после поражения Франции и ее союзников. В Индонезии с ее главным островом Ява недолгая британская оккупация 1811–1816 годов повлекла за собой глубокие перемены, вопреки восстановлению колониального господства Нидерландов. Под командованием маркиза Уэлсли, одного из самых успешных «конкистадоров» Великобритании, британцы в 1798 году начали войну за господство над Индией и смогли успешно подчинить ее себе к 1818 году.