Во многих других странах крупные политические события, которые можно назвать эпохальными в большей степени, чем смену веков в 1800 году, происходили порой в глубине XIX столетия. Многие государства были учреждены только в течение календарного XIX века. Среди них: Республика Гаити (1804), республики Южной Америки (1810–1826), Королевство Бельгия (1830), Королевство Греция (1832), Королевство Италия (1861), Германская империя (1871) и Болгарское княжество (1878). Современная Новая Зеландия берет начало как государственная формация с 1840 года, когда был заключен договор Вайтанги между представителями британской короны и вождями Маори. Преобразование колониальных конгломератов Канады и Австралии в нации-государства состоялось на основе федеральных актов в 1867 и 1901 годах соответственно. Норвегия только в 1905 году вышла из союза со Швецией. Во всех этих случаях дата основания национального государства расчленяла XIX век на периоды до и после достижения единства и независимости. Структурирующая сила подобных отметок на временной шкале намного значительнее, чем влияние календарных границ того отрезка времени, который мы называем столетием.
Примеров подобного рода более чем достаточно. Великобритания прошла сквозь время революций, не потеряв внутриполитическую устойчивость, и принесла с собой в XIX век предельно олигархический политический порядок. Лишь реформа избирательного права 1832 года завершила существование специфической британской формы «старого режима», впервые предоставив избирательные права широкому кругу граждан. На фоне внутренней устойчивости британской правовой истории 1832 год отмечен резким нововведением, но оно имеет скорее символический характер. Венгрия находилась в стороне от военных кампаний Наполеона и пережила крупный политический кризис во время революции 1848–1849 годов, бушевавшей там сильнее, чем где-либо в Европе. Эпохальным испытанием для Китая стали события 1850–1864 годов. Тайпинское восстание привело к внутреннему кризису, вызвав потрясения, не испытываемые страной более двухсот лет.
Смены политических систем участились в 1860‑х годах. Главное место среди них следует отвести двум событиям, оказавшимся по своей сущности революциями (этот аспект будет позже освещен подробнее). Первое из этих событий произошло в 1865 году, когда после гражданской войны прекратила свое существование Конфедерация южных штатов и было восстановлено национальное единство США. Второе событие связано с упразднением сёгуната в 1868 году, за которым наступила Реставрация Мэйдзи и возникло японское национальное государство. В обоих случаях только благодаря этим системным сдвигам и под влиянием реформ исчезли структуры власти и политические практики, господствовавшие там в XVIII веке. В Японии были преодолены порядки феодального федерализма, введенные в 1603 году династией сёгунов Токугава, а США отказались от рабовладения. В США и Японии переход от одной политической системы к другой произошел в середине столетия.
Хронологическое начало XIX века с политической точки зрения невозможно определить с достаточной точностью. Отметить политической вехой события Французской революции означало бы сузить фокус на Францию, Германию или Гаити. «Старые режимы» летали кувырком сквозь весь XIX век.
В такой крупной и значительной стране, как Япония, современная политическая эпоха наступила лишь в 1868 году. Как же обстоит дело с периодизацией, в основе которой заложены «элементарные стихии» социального и культурного плана в соответствии с понятиями Эрнста Трельча? В поисках ответа на этот вопрос следует вернуться к модели эпохи «раннего Нового времени». Чем убедительней прозвучат аргументы, приведенные в пользу раннего Нового времени как полноценной эпохи, тем надежнее станет фундамент, на котором можно будет воздвигнуть XIX век. Сигналы, подаваемые в этой связи, противоречивы. С одной стороны, сочетание исследовательской деятельности, основанной на «разделении труда», с интеллектуальной самобытностью и политикой академических интересов привело к тому, что многие специалисты стали принимать как данность «существование» раннего Нового времени, в результате чего они словно форматируют собственное мышление в рамках границ эпохи 1500–1800 годов[202]. Когда подобные схемы становятся привычными, неизбежно теряются из виду все переходные феномены. В этой связи было выдвинуто разумное предложение поместить даты крупных событий, например «1789», «1871» или «1914», в центр, а не на внешние границы исторических периодов, что позволило бы рассмотреть их с периферии временной шкалы, с точки зрения предшествовавшей им и последовавшей за ними истории[203]. С другой стороны, все чаще появляются указания на то, что общепринятые границы эпохи следовало бы определять более гибко и обращать при этом внимание на непрерывные процессы[204]. Единственной точкой отсчета, которая долгое время не вызывала сомнений, по крайней мере по отношению к европейской истории, является 1500 год, хотя и здесь некоторые историки предпочитают работать с переходным периодом с 1450 по 1520 год. В этот период очевидно совпадение многих разнообразных явлений, своим инновационным характером сильно повлиявших на дальнейшее развитие истории: (поздний) Ренессанс, Реформация, зарождение раннего капитализма и раннемодерного государства, открытие морских путей в Америку и тропическую Азию, а если вернуться к 1450‑м годам, то и изобретение книгопечатного станка с подвижными литерами. Многочисленные авторы работ о мировой истории используют 1500 год в качестве ориентира. Порой это происходит неотрефлексированно, а порой эта граница выбирается вполне осознанно, с указанием причин[205]. Но даже значение эпохальной отметки «1500» с недавнего времени оспаривается. В качестве альтернативы выдвигается представление о крайне долгом и постепенном переходе от Средневековья к эпохе модерна: пограничная линия, разделяющая Средневековье и раннее Новое время, размывается. Хайнц Шиллинг подчеркивает в своих работах долгое формирование элементов раннего модерна в Европе и придает 1500 году второстепенное значение по сравнению с переломными 1250 и 1750 годами. Излишне патетичное представление о внезапно наступившем Новом времени Шиллинг объясняет тем, что в XIX веке были подняты на пьедестал такие личности, как Колумб и Лютер, но утверждает, что нет никаких оснований и далее слепо следовать этим мифам[206]. Еще ранее Дитрих Герхард описал устойчивые институциональные структуры Европы в период между 800 и 1800 годами. При этом он отказался от применения категорий «Средневековье» и «Новое время», назвав положение вещей в рассмотренный им период «Старой Европой»[207]. В идее Герхарда легко распознать сходство с упомянутой ранее концепцией долгой эпохи позднеимперского Китая.
202
Успешное продвижение этой конструкции характеризуется постепенным превращением «раннего» в «Раннее» Новое время. Я использую заглавную букву для обозначения общепринятой модели эпохи, а строчная отсылает к отрезку времени в 250 лет до начала XIX века.
203
Этот аргумент выдвинула Кэрен Виген на примере 1868 года как ключевой даты японской истории XIX века, см.:
204
Так, например, Ганс-Генрих Нольте предложил недавно концепцию великой мировой эпохи, охватывающей XV–XIX века, см.:
205
См.:
207