Сделав еще глоток виски, он скорчил гримасу. Будучи человеком умным и рассудительным, Дик не мог отрицать, что в словах Хейзл заключена истина. Так почему же, не узнавая самого себя, он тупо и упрямо отказывается слушать ее?
— Ты сильно похудела, — заметил он.
Хейзл была готова заплакать. Потеря веса не была основной задачей. Она главным образом старалась доказать себе, что ей это под силу. Главное заключалось не столько в результате, сколько в процессе. Да, она постройнела, но не чрезмерно — просто избавилась от лишних фунтов. Куда важнее, что она стала лучше чувствовать себя.
— Ах, вот как! Значит, ты это заметил! — ехидно поддела она Дика.
— Конечно, заметил, — буркнул он и сделал многозначительную паузу. — И ты обрезала волосы.
Хейзл увидела, с каким выражением он разглядывает ее прическу, и заторопилась с объяснениями, одновременно осуждая себя за желание получить одобрение Дика.
— И... тебе нравится?
— Раньше нравилось, — неопределенно ответил он.
Растерявшись, Хейзл надула губы.
— Так да или нет?
Дик хотел сказать Хейзл, как ему нравилось перебирать ее длинные шелковистые пряди, но не мог отделаться от ощущения, что ведет очень нелегкие деловые переговоры и должен обдумывать каждое слово.
— Почему ты решила сменить прическу?
— Но ты же сам ратовал за изменения! А когда я усомнилась, стоит ли что-то менять, ты облил меня презрением!
— Речь шла совсем о другом!
— О чем другом? — заорала Хейзл. — Это ты сказал, что мы никак не можем выбраться из наезженной колеи. Это были твои слова, Дик, не мои! Ты завел этот разговор, а я всего лишь согласилась с тобой. После твоего отъезда я долго и внимательно рассматривала себя, и то, что я увидела, мне не понравилось. Ни капельки! Я существовала вне времени!
— Что ты имеешь в виду — вне времени?
— Я хочу сказать, что продолжала оставаться той же девочкой, которую ты много лет назад встретил в ночном клубе! Или, точнее, продолжала выглядеть ею! Единственное, в чем я изменилась, были двадцать лишних фунтов, которые отложились на талии и на бедрах!
— Но они меня не смущали, — мягко сказал Дик.
— Как и меня, — кивнула Хейзл. — Пока ты не пригласил меня на ланч...
— Ох, ради всех святых! — запротестовал Дик и, догадываясь, что сейчас последует, на мгновение прикрыл глаза. — Каким образом женщина с твоим интеллектом может так остро реагировать на идиотские реплики двух пошлых сплетниц?
— Но предмет нашего разговора не имеет ничего общего с интеллектом, речь идет об инстинктивной реакции! И они были правы! Строго говоря, Делия и Мэгги помогли мне! Выглядела я просто ужасно: это страшилище не имело ничего общего с женщиной, на которой, по мнению большинства, должен быть женат такой мужчина, как ты!
— Хейзл...
— Нет! — решительно замотала она головой. — Пожалуйста, позволь мне высказаться! Я продолжала оставаться все той же милой Хейзл. Глупышкой Хейзл. Домохозяйкой, которая кормит близких и убирает дом. Даже ты так считал. Ты заводил разговор, как сложится жизнь, когда девочки подрастут и начнут обретать самостоятельность, и я поняла, что задаю себе тот же самый вопрос. И я испугалась, Дик!
Он удивленно прищурился. Эта новая, стройная и обаятельная Хейзл была незнакома Дику, но в любом случае страхи никогда не были свойственны его жене. Он вспомнил, как она, сама еще девочка, рожая троих детей, испытывала страдания, от которых и женщины постарше могли бы лезть на стену. Но только не Хейзл. Родовые муки она переносила с достоинством.
— Ты? Испугалась?
— Да, испугалась! Тебе это внове, Дик? Ты был занят своими делами... Тебе всегда есть чем заняться...
— Не обязательно.
— Ох, брось, Дик, — вздохнула она. — Не забывай, что ты разговариваешь со мной. А уж я-то тебя знаю! Знаю как облупленного. Ты должен преуспевать во всем, за что ни берешься, пусть даже деньги тебя абсолютно не волнуют. Ты давным-давно уже заработал столько, что мы можем безбедно существовать до конца дней своих. Но тебе всегда мало, и вечно будет так. Как бы ни складывалась наша жизнь, ты и дальше будешь заниматься делами, потому что ты так устроен. Успех опьяняет тебя, как ничто иное. И я подумала... что же ждет меня? — Она с силой перевела дыхание. — Когда девочки отправятся в университет, или предпочтут убирать навоз из конюшен, или будут блистать на сцене, словом, когда они выберут свой путь, — что тогда останется мне? Тем более, если я буду сидеть в забытой Богом сельской дыре, на что ты, похоже, хочешь меня обречь.
Дик укоризненно покачал головой.
— Ты же знаешь, — мягко сказал он, — если ты всей душой против, мы никуда не будем перебираться.
— О, нет! Я не могу противиться переезду, который, как я вижу, всех устраивает. Да и, честно говоря, меня тоже, поскольку я не люблю перемен и буду только рада рискнуть. Но, прошу тебя, не возражай, если я начну как-то совершенствовать свою жизнь.
Дик улыбнулся.
— Значит, избавление от лишнего веса и служит этой цели? Просто смена облика?
Почему-то спокойная ироническая интонация мужа наполнила Хейзл гневом и возмущением. Она так разозлилась, что с трудом нашла слова.
— Как... как ты смеешь так покровительственно относиться ко мне, походя критиковать все мои помыслы и старания! Ты не имеешь права так себя вести, Дик!
Он скрестил руки на груди и, склонив голову набок, долго изучал Хейзл, после чего кивнул, словно придя к какому-то решению.
— Понятно. Я думаю, что сцена возвращения домой пошла не по тому сценарию. Ты согласна, дорогая? Полагаю, мы должны начать все с самого начала. Я возвращаюсь на лестничную клетку и делаю все, как полагается...
— Разве что ты опять застанешь меня в «интимной» и «двусмысленной» ситуации с Расселлом, — весело добавила Хейзл.
Лицо Дика окаменело. Зачем снова заводить об этом разговор?
— Давай оставим эту тему, хорошо? — сухо предложил он. — Пусть даже я готов признать, что мотивы твоего поведения были совершенно чисты... — он припомнил ее виноватый взгляд, но решительно отогнал сомнения, — но подозреваю, что у Расселла могли быть совершенно иные намерения.
— Почему?
В глазах Дика блеснула мрачная уверенность.
— Начнем с того, что он мужчина.
— У которых, как я полагаю, мозги где-то ниже пояса?
— Хейзл! — возмутился Дик, и она могла бы расхохотаться при виде потрясенной физиономии мужа, не будь тема разговора столь серьезной. — Где, черт побери, ты набралась таких выражений?
— В реальном мире, — жестко ответила Хейзл. — В том самом, которого я не знала всю мою взрослую жизнь!
Дик уставился на нее, глупые мысли о Расселле сами собой исчезли, стоило ему предположить, что может крыться за этими словами жены.
— И что же еще ты узнала? — тихо спросил он.
Настал момент ее торжества, момент, когда она обрела полную независимость, и Хейзл хотела полностью, до последней капли, насладиться им.
— Я думаю, дорогой, ты был бы потрясен, — с безмятежной улыбкой сказала она, — сколько нового и интересного я узнала за несколько последних недель.
Серые глаза Дика превратились в две серебристые щелочки, смотревшие на Хейзл с нескрываемой подозрительностью.
— Что именно ты узнала?
Догадавшись о причинах его обеспокоенности, Хейзл хихикнула. У нее восторженно кружилась голова, когда она представила, как ошеломят Дика новости.
— Совершенно не то, о чем ты, по всей видимости, думаешь, если уж ты снова собрался меня подозревать. — Хейзл набрала в грудь воздуха. — Видишь ли, последние несколько недель Саския вела своеобразную фотолетопись, как я тренируюсь, как теряю вес, и меня связали с отделом питания «Триумфа»...