— Но я не имел права говорить такие ужасные вещи, — тихо повторил он. — Тем более что наши отношения всегда строились на доверии. А подозрения разъедают его. — Дик нежно поцеловал ее в лоб. — И я был не прав, подозревая Расселла, — неохотно добавил он, ибо слова эти оставили горький привкус, но он был обязан произнести их.
Дик достаточно разбирался в жизни, чтобы понимать, как может быть убийственна беспочвенная ревность. А он не имел никакого права ревновать жену к человеку, который числился в друзьях семьи.
— Прощаешь меня? — шепнул он.
— Ммм... ты же знаешь, что да. Мой глупый надменный муж, — вздохнула Хейзл.
Устраиваясь поудобнее на груди Дика и готовясь окончательно провалиться в сон, она вдруг вспомнила, что остался еще один вопрос, который следовало задать.
— Как там Паола?
— Паола? — переспросил он.
— Угу. Ты о ней даже не упомянул.
Хейзл скорее почувствовала, чем увидела его улыбку.
— Паола в полном порядке.
Эти слова ровным счетом ничего не сказали Хейзл, но Дик совершенно справедливо упомянул, что подозрительность разъедает доверие. И перед тем как с головой погрузиться в сон, Хейзл дала обет, что и никогда впредь не позволит себе усомниться в муже.
10
Выход в свет книги Хейзл совпадал с уходом тройняшек из рекламного бизнеса, и это сочетание не могло не привлечь внимание широкой публики. Телефон в квартире начинал трезвонить с самого утра и не умолкал весь день, так что Дику, чтобы спокойно отдохнуть в кругу семьи, приходилось снимать трубку с рычага.
— Всем вокруг хочется поболтать на эту тему, — как-то утром за завтраком пожаловалась Летти. — «О, твоя мама написала книгу о диете!» Мне уж надоело это слышать!
Хейзл подняла глаза от куска мармелада, который рассеянно размазывала по ломтику поджаренного хлеба. Она уже успела понять, что стать соблазнительной версией самой себя не так уж трудно, а вот чтобы оставаться в этом качестве — тут уж нужна настоящая сила воли! Хейзл даже подумывала, не взяться ли за продолжение книги, назвав его «Оставаться стройной — нелегкий труд!».
— Это далеко не так, Летти, дорогая, — мягко поправила дочь Хейзл. — Прессу очень интересует тот факт, что вы, девочки, наконец перестали работать на «Триумф».
— А еще больше их интересует, кто придет на наше место! — не без драматизма заметила Лили.
Хейзл переборола искушение напомнить девчонкам, что уж им-то не стоит бурчать и огорчаться, это же они хныкали, что не хотят больше сниматься!
Разобравшись с почтой, Хейзл просмотрела кучу брошюр, рекламировавших строительные материалы и сантехнику, и как раз успела встретить Дика, который стремительно влетел в кухню, на ходу ловко завязывая узел галстука. До чего у него усталый вид, подумала Хейзл, он очень утомлен, под глазами густые тени...
Строго говоря, удивляться усталости Дика не стоило, потому что в течение двух недель после его возвращения, они неутомимо продолжали заново познавать друг друга, особенно в физическом смысле. Секс занимал главное место в их отношениях, чего не было вот уже много лет. Вечерами они с трудом могли дождаться, пока дети заснут, после чего прокрадывались в свою спальню и падали в постель, виновато посмеиваясь и предвкушая удовольствие, которое их ждет.
Вместе с излишками веса Хейзл избавилась и от чрезмерной стыдливости. Все чаще она первой изъявляла желание оказаться в постели, и неподдельное удовольствие, которое ее слова доставляли Дику, только побуждало ее к поступкам, на которые она раньше никогда не отважилась бы. Пару раз Хейзл обратила внимание, как муж, беспомощно распростертый под ней, прищурившись, на нее смотрит.
— Где ты этому научилась? — выдыхал Дик.
— Воображение подсказало, — отвечала она.
Но Хейзл догадывалась, что его начинает несколько беспокоить появившаяся в ней безудержность, ее готовность брать на себя инициативу, в то время как раньше ведущая роль в сексуальной игре всегда принадлежала Дику. Теперь сон приходил к ним как благодатная награда.
Расцеловав дочек в белокурые макушки, Дик пожелал им доброго утра.
— Собирайтесь в школу. И, если успеете, я подброшу вас!
С восторженными воплями тройняшки вылетели из кухни, а Дик, сев за стол, налил себе крепкого черного кофе, намазал тост маслом и жадно впился в него зубами.
— В последнее время у меня просто волчий аппетит, — с лукавой ухмылкой пожаловался он. — И понять не могу почему!
Хейзл выжидала, пытаясь понять, в каком Дик настроении.
— У тебя случайно не освободится время в пятницу днем? — спросила она.
— А в чем дело?
Хейзл вздохнула, понимая, как Дику не понравится то, что она собирается сказать.
— Корреспондент «Дейли» хочет взять у меня интервью в связи с выходом книги. И просит, чтобы рядом были и девочки...
— Ну и?
Господи, он сегодня в плохом настроении, подумала Хейзл, как некстати.
— Хочет, чтобы ты тоже присутствовал! Собрать вместе всю семью Треверс.
Дик отрицательно покачал головой и поморщился.
— Прости, Хейзл, только никак не получается!
— Но, Дик!!! — взмолилась она. — Ты только подумай, какая это будет реклама!
— Я уже кое о чем подумал, — пробурчал он. — Строго говоря, по возвращении домой я ни о чем ином и не думал. Твои изображения, похоже, заполонили собой половину всех журнальных обложек! Не говоря уж об этой коробке кукурузных хлопьев!
— А что, тебе не нравится? — забеспокоилась Хейзл, поворачивая коробку и разглядывая картинку: сияя улыбкой, она, облаченная в блестящее облегающее синее трико, в одной руке держит фарфоровую миску с хлопьями, а в другой свою книгу.
Дик попытался подавить свое беспричинное раздражение.
— Дорогая, фото очень хорошее... И все остальные снимки в книге не хуже.
— Знаю, — гордо ответила она. — Саския и Расселл ужасно довольны ими.
— А я так просто счастлив! — с сарказмом бросил Дик, и Хейзл нахмурилась.
— Но, я вижу, тебе что-то не нравится?
Дик отставил чашку с кофе в сторону.
— Можешь называть меня старомодным, если хочешь, но не могу утверждать, что мне так уж приятно восторгаться всей этой кутерьмой...
Вот так да! Только этого не хватало — когда дела у них так восхитительно пошли на лад! А теперь Дик собирается высказать свое отрицательное мнение, после которого от ее радости ничего не останется.
— Вот как? — сухо сказала она. — И в чем же дело?
Несколько секунд Дик в упор смотрел на нее, после чего покачал головой.
— Сомневаюсь, что ты захочешь это услышать.
— Вот тут-то ты и ошибаешься. Хочу!
Дик пожал плечами.
— Во-первых, я не в восторге, что более чем на ста страницах ты красуешься в облегающем трико!
Хейзл возмущенно набрала в грудь воздуха.
— Ради Бога! По всему миру женщины делают упражнения именно в таком виде! Трико демонстрирует куда меньше, чем ты видишь на каждом пляже, так что, пожалуйста, не будь смешным!
Он вздохнул.
— Я не претендую на истину в последней инстанции, просто, уж если ты спросила, рассказываю тебе, что я чувствую. Во-вторых, тебе стоит знать, что я сыт по горло журналистами, которые звонят моей секретарше, выясняя, каково это быть мужем самой модной в стране пропагандистки похудания! В-третьих, я без большой радости увидел одну из наших свадебных фотографий на седьмой странице еженедельника для женщин.
— Я не хотела давать ее, — жалобно призналась Хейзл. — Но редакторша попалась очень настырная, и мне оказалось проще уступить.
Дик обреченно вздохнул.
— Хейзл, я думаю, это просто прекрасно, что у тебя в жизни появились новые интересы...
— Только не берись опекать меня!
— Я не опекаю тебя, — холодно возразил он, — я просто даю тебе понять, что это твое новое увлечение в принципе может стать ненасытным чудовищем, если ты дашь ему волю. Так что тебе решать, как ты с ним поступишь. Вот и все.
Ах, значит, «вот и все»? — возмущенно подумала Хейзл, встав из-за стола и начав убирать грязную посуду. Она почувствовала на плече руку Дика, но не повернулась, даже когда он тихо сказал ей на ухо: