Между тем наступил столь памятный для России 1812 год, который и в истории Преображенского кладбища составляет замечательную эпоху. Слухи о приближении французов к Москве побудили настоятеля и попечителей принять необходимые меры к охране общины. Весь наличный капитал, все драгоценности, также молодых женщин, проживавших на кладбище, отправили в село Иваново Владимирской губернии, с ними поехал и Гончаров с некоторыми попечителями.
В Москве в опустелых приютах кладбища осталось немного мужчин и женщин и несколько стариков, о неприкосновенности которых община, как видно, не слишком заботилась; некоторые из прихожан кладбища поселились с попечителем купцом Никифоровым.
2 сентября [212] Наполеон вступил в Москву. Оставшиеся на кладбище федосеевцы для спасения зданий кладбища от разорения общим советом решили отправить посольство к французскому императору просить его покровительства.
Они отыскали где-то человека, знавшего французский язык, упросили его явиться к главному начальнику Кремля и объяснить, «что общество древних христиан, угнетаемое правительством русским, но имеющее во всей России своих единоверцев, преимущественно в простом народе, признает императора Наполеона своим государем и просит его величество оградить их монастырь от всех военных насилий». С посланным отправили они глубокую тарелку, наполненную золотой монетой, и огромной величины быка (напоминавшего египетского Аписа), которого вели два кладбищенских сторожа. Посланный возвратился с известием, что скоро прибудет охранная стража для защиты кладбища.
Действительно, вскоре явился отряд французских солдат и расставил караулы вокруг кладбища[213]. Есть предание, что сам Наполеон в сопровождении короля Неаполитанского[214] и со свитой генералов посетил его, что федосеевцы встретили его с хлебом-солью и он обещал им свое покровительство и что в контору кладбища вскоре потом были привезены станки для печатания русских ассигнаций[215].
Федосеевцы умели расположить в свою пользу французских солдат, державших караулы кладбища, которые найдя здесь удобства жизни, каких давно уже не видели, хорошее содержание и даже женское общество, между которыми было немало молодых, усердно охраняли кладбище от своих соотечественников, нередко появлявшихся в окрестностях Преображенского; в то же время они предоставили полную свободу живущим здесь раскольникам выходить, куда им угодно.
Пользуясь безопасностью и свободой, федосеевцы старались извлечь выгоды из своего положения. Нужно заметить, что эти люди всегда радовались бедствиям отечества и пользовались ими ко вреду церкви и государства. Теперь вместе с французами[216] они занимались расхищением
сокровищ столицы и заботились преимущественно о похищении драгоценных для православного священных древностей московских; немало древних икон было похищено ими из Сретенского и других московских монастырей. Пренебрегая всеми опасностями, какие могли встретить их в Москве, наполненной французами, нередко подвергаясь побоям, они проникали в приходские церкви и даже в частные дома, где надеялись найти какую-нибудь древность.
Французский отряд солдат, охранявший кладбище до 10 октября, вечером этого дня получил приказание выступить в поход и на следующее утро отправился, сопровождаемый благословениями кладбищенских жителей, снабдивших их провиантом и деньгами, а молодой женский пол, успевший уже привыкнуть к уезжавшим своим сберегателям, между которыми были красивые и молодые солдаты, раздавал на память о себе разные подарки. Таким образом, в то время, когда опустошенная Москва сделалась жертвой пламени, Преображенское кладбище сделало многие бесценные приобретения, потеря которых не вознаградима для православных храмов московских.
После 1812 года новый московский губернатор гражданин Т-в принял Гончарова с попечителями благосклонно и обещал ему свое покровительство; но, главным образом, Преображенский богадельный дом зависел от обер-полицмейстера, благосклонность которого покупалась ежемесячно платой в 1000 рублей.
212
Передовые отряды французской армии вступили в Москву около четырех часов пополудни, и к вечеру этого же дня столица наполнилась неприятелем. Сам же Наполеон не решался въехать в город и провел ночь 2 сентября в одном трактире Дорогомиловской слободы, на другой день (3-го числа) он въехал в Москву, но в котором часу — утвердительно сказать нельзя, так как точных сведений нет, вероятно утром.
214
Немало было произведено Наполеоном герцогов, королей и маршалов из лакеев и поваров, например: король Неаполитанский (зять Наполеона) был сын которского трактирщика и затем повар принца Ког- де в Шантильи, маршалы: Ней был конюхом, Удино арлекином, Мортье приказчиком, а Даву происхождения неизвестного.
215
Липранди уверяет, что фальшивые ассигнации печатались в Москве на Преображенском кладбище; московские старожилы ему указывали в 1846 году на две комнаты на этом кладбище, в одной из которых стоял станок для делания фальшивых ассигнаций, а в другой жили французские солдаты (в 1812 году).
216
Как известно, во время пребывания в Москве французов грабеж производился (по приказу Наполеона) целыми командами, отряженными от своих корпусов. По словам иностранных писателей и некоторых из них, как очевидцев, видно, что «все грабили, и корысть не один раз соединяла в одном месте шитый мундир генерала со скромной одеждой солдата». Есть сведения, что даже король Неаполитанский Мюрат в своем присутствии заставлял обдирать оклады с образов и своими руками делал выжигу из парчевых риз и стихарей. В то время французские офицеры сознавались, что со времени их революции они не видали подобного беспорядка в армии. Граф Сегюр, описывая неурядицу, царствовавшую при выступлении из Москвы, присовокупляет, что хвост армии «походил на татарскую орду, совершившую счастливый набег»; то же подтверждает и граф Со- лтык, говоря, что «в это время армия представляла более кочующий народ,